Только как набраться решимости и объявить ей, что он должен уехать надолго, может быть, навсегда? Ведь он понимал, что это известие может поставить их отношения на грань разрыва. Сможет ли она, москвичка в нескольких поколениях, бросить комфортную жизнь в столице и последовать за ним в медвежий край, туда, где зимой очень холодно, а летом донимает гнус, где дороги и тротуары пока не приспособлены, чтобы ходить по ним на высоких каблуках, где нет театров и музеев, где нет даже приличных магазинов? Сможет ли она обойтись без тех удобств, к которым привыкла в Москве и без которых не представляет себе нормальную жизнь? Здесь у него были большие сомнения.

Но если она все-таки решится приехать к нему, он не хотел, чтобы это ее шаг был импульсивным, не хотел, чтобы это ее решение было продиктовано какими-то иными побуждениями, кроме желания быть вместе с любимым и любящим человеком. Не должна она чувствовать себя связанной обязательствами, вытекающими из их отношения. И как ни тяжело ему будет перенести расставание, он не допускал мысли, что может попытаться как-то повлиять на ее выбор. Это должен быть ее выбор.

Но как ей все это объяснить, где взять слова?

Он чувствовал, что не готов к разговору. Он боялся этого разговора, боялся, что он может стать последним. Боялся потерять ее.

Так и не придумав ничего путного, он решил все же позвонить ей завтра, извиниться и отложить встречу еще на два дня, надеясь к тому времени найти какое-нибудь решение и сформулировать внятную позицию.

12

...Они учились вместе с первого класса. Все мальчишки их класса, да и не только их, числились в ее записных обожателях. Была ли она красива? Тогда он не задумывался над этим. Да и не всегда за красоту мальчишки выделяют девочек и пишут им записки. Если ее фотографию положить рядом с фотографиями ее сверстниц, было бы трудно найти в ней что-то особенное, что выгодно выделяло бы ее среди них. Просто девочка, не хуже и не лучше других... И все-таки была в ней какая-то необычность, которая никого не могла оставить равнодушным. В чем эта необычность состояла, сказать было трудно. Может быть, все дело было в осанке, в особой посадке головы, придающей ее фигуре ту грациозность, которую женщины кенийского племени луо вырабатывают ношением на голове поклажи, а ей отпущенную природой при рождении. А, может быть, причина была в ее глазах, во взгляде то задумчиво-мечтательном, отстраненном, устремленном в даль, словно она ожидала появления там чуда, то грустно-ироничном с добрым прищуром, назначением которого была защита от непонимания или от чего-то недоброго, чего не хотелось замечать, не хотелось пропускать через себя, а хотелось, чтобы это недоброе обошло ее стороной, а то вдруг искрометно-озорном, когда она готова была в любой момент откликнуться на удачную шутку, розыгрыш и взорваться заразительным смехом. Но никогда ее взгляд не был тусклым, безучастным к тому, что происходит вокруг. Некоторые ученики считали ее манерной, некоторые - чересчур серьезной, правильной, а кто-то - неконтактной и даже высокомерной. Но, так или иначе, у мальчишек не поворачивался язык сказать ей грубое слово, не поднималась рука, чтобы дернуть ее за косички. Каждый старался заручиться ее расположением, а некоторые настойчиво предлагали свою дружбу. К старшим классам менее настойчивые из школьного племени ухажеров отсеивались, зато более настойчивые действовали решительнее. Нина к тому времени из просто девочки с косичками, которая не хуже и не лучше других, превратилась в привлекательную девушку, предмет обожания большинства мужского населения школы.

Виктор тоже не был равнодушен к ней, но эту свою юношескую влюбленность тщательно скрывал, маскируясь под беспристрастного стороннего наблюдателя. Не хотел он быть в числе многих. Его отроческий максимализм требовал особого статуса. Она же, чувствуя его прохладность и принимая ее за пренебрежительное к себе отношение, старалась не замечать этого, была с ним вежлива, предупредительна, но не более того.

Так они и жили: она думала, что он пренебрегает ею, он думал, - что она.

А однажды случилось то, что рано или поздно случается со всеми отроками: он вдруг почувствовал в себе мужчину. И виновницей такого пробуждения в нем мужского самоосознания стала именно она.

Было это в десятом классе, на картошке. Их поставили на одну грядку: его - копать, ее - собирать картошку в мешки. Пока работали, обменивались мнениями, впечатлениями от только что закончившихся каникул. Постепенно разговор перешел на другие темы. А потом Нина неожиданно предложила:

– Давай пойдем в обед за яблоками. Здесь недалеко - вон за теми деревьями, - она указала на растущий невдалеке подлесок, - совхозные сады. Мне рассказывали ребята из десятого бэ.

Виктор не ожидал от Нины такого, от правильной, законопослушной Нины, всегда сверяющей свои поступки с уложениями морали и здравым смыслом. Он не ожидал, что она вообще способна на дерзкий поступок. Ведь сад, конечно, охраняется, и у сторожа, возможно, есть ружье.

Но он, не раздумывая, согласился.

Когда прозвучал сигнал к обеду, они направились в сторону леса. Мальчишки из их класса начали отпускать им в спину всякие шутки. Виктор оглянулся и показал им кулак. В ответ раздались смех и свистки.

– Не обращай внимания, - успокоила его Нина. Вид ее выражал глубокую убежденность в неуязвимости своего репутационного иммунитета, а сказано это было таким тоном, словно она брала на себя защиту их обоих от любых попыток усомниться в чистоте их помыслов. Она взяла его за руку и повлекла за собой.

Сразу за лесом был проволочный забор, за ним ровными рядами стояли яблони. По причине частых набегов визитеров с картофельного поля забор был латаный-перелатаный. Но, видимо, работники совхоза не успевали его чинить, и после недолгих поисков нашим рейдерам удалось отыскать лаз и проникнуть на территорию сада.

В крайних рядах нижние ветки яблонь были уже почти голые, оставалась только несъедобная мелочь. Они прошли немного вглубь сада. Здесь яблок было уже больше, и висели они не так высоко. Выбрав по крупному и красивому яблоку, ребята с аппетитом принялись их грызть.

– Все сейчас на обеде, - сказала Нина, - хлебают борщ и едят котлеты с макаронами, а у нас с тобой яблочная диета.

– Чтобы по калорийности заменить борщ и котлету, - откликнулся Виктор, - знаешь, сколько надо яблок съесть? Четыре-пять кэгэ.

– Ого!
– удивленно воскликнула Нина.
– Это сколько же времени уйдет на такой обед?

– Вот горилла и ест весь день, - сказал Виктор.
– Она травоядная. Съедает больше восемнадцати килограммов.

– Яблок?

– Не яблок. Вообще растительной пищи.