Антошке в ту пору хоть и шел уже второй год, и Татьяне стало немного полегче, у нее стало больше свободного времени, чтобы отдохнуть, заняться собой, только мира в их дом это не принесло. Она становилась все более невоздержанной, нетерпимой, раздражалась по любому даже самому ничтожному поводу. Их размолвки стали носить затяжной характер, и хотя заканчивались каждый раз примирением, шлейф от них тянулся еще очень долго.

В связи с новым назначением на Виктора свалилась гора новых обязанностей: формирование Центрального штаба, составление перечня объектов на предстоящий трудовой семестр, распределение этих объектов между учебными заведениями, вопросы обеспечения студенческих отрядов всем необходимым, масса текучки. Он работал без выходных, без продыху, старался до своего отъезда в экспедицию сделать как можно больше, чтобы в его отсутствие штаб мог работать по возможности без сбоев. Домой приходил поздно, когда Антошка уже спал. Виделся с ним урывками.

Летом он и еще трое студентов из их института отправились в экспедицию в один из нефтеперспективных районов Западной Сибири. Кочевали от одной буровой к другой, изучали разрезы пробуренных поисковиками скважин, проводили анализ проб флюидов, измеряли электромагнитные и гравитационные поля в районе залегания пластов, проводили объемную сейсморазведку. Периодически Виктор связывался с Центральным штабом ВССО, следил за обстановкой на фронтах трудового семестра. На объектах, где трудились студенческие отряды, пока обходилось без серьезных сбоев: сказалась тщательная подготовительная работа, которую они со штабом проделали весной. В экспедиции, когда позволяла обстановка, оставлял наблюдения на своих помощников, а сам отправлялся на строительные объекты. Потом ехал в Москву, в Центральный штаб ВССО. Изучал сводки со строительных объектов, при необходимости вмешивался в ход работ, помогал расшивать узкие места организацией поставок нужных стройматериалов, техники, передислокацией линейных отрядов на проблемные участки. После этого возвращался на месторождения и снова - кочевая жизнь по буровым, снова замеры, анализы, систематизация данных...

Когда отгремела строительная страда, возвратился в Москву и засел за диссертацию. Собранный в экспедиции статистический материал позволил ему благополучно завершить работу и выйти на защиту.

Защита состоялась в канун Нового года. Когда он делал доклад, сидевший рядом с проректором института мужчина наклонился к нему, и они о чем-то пошептались. Слов слышно не было, но Виктор догадался, что разговор касался его персоны, потому что оба время от времени бросали взгляд в его сторону.

Защита прошла успешно, и в наступившие новогодние праздники он впервые за многие месяцы смог пожить спокойной жизнью, отоспаться, побыть с семьей.

33

Но долго расслабляться ему не пришлось. Уже в начале второй декады января его вызвали к проректору. Симбирцев сообщил, что в Министерстве геологии заинтересовались его методикой и, чтобы обсудить возможность ее практического применения, приглашают их на научно-технический совет.

В назначенный день они были на Большой Грузинской. Прошли в зал заседаний. Там, рассредоточившись мелкими группками и тихо переговариваясь, уже сидело десятка полтора членов Совета. Во главе длинного стола, накрытого зеленым сукном, сидел мужчина. Приглядевшись, Виктор узнал в нем собеседника Симбирцева, с которым они перешептывались на его защите. По тому, как тот время от времени придирчиво-хозяйским взглядом окидывал аудиторию, Виктор решил, что он здесь главный. Догадку подтвердил Владимир Петрович, шепнув ему на ухо, что это - зам министра и председатель Совета Трегубов Геннадий Степанович.

В ожидании начала заседания Виктор присматривался к сидящей в зале публике. Этим людям предстояло сегодня решить судьбу его детища, от них сейчас зависело, станет ли его методика рабочим инструментом изыскателей, разведчиков недр, инструментом, способным значительно повысить продуктивность их нелегкого труда, сократить непроизводительные затраты сил, времени и средств при поисках нефтяных залежей.

Если взять теоретическую часть работы, то здесь он чувствовал себя достаточно уверенно: методика составляла основу его диссертации, а диссертация прошла через сито рецензирования оппонирующих организаций и через строгий контроль компетентной комиссии при защите. Но он знал, что новое не всегда оценивается категориями научного порядка. Тут часто определяющими являются факторы совсем не научного плана, такие, как техническая политика, корпоративная ревность, личные пристрастие или неприязнь, наконец, инертность.

Что касается корпоративной ревности, то ему не однажды приходилось слышать в среде изыскателей, что при поиске нефтеносных пластов они меньше руководствуются рекомендациями ученых, а больше полагаются на свой опыт и интуицию. Бальзак сказал, что идея выше факта. Эти считают, что для них такой идеей, которая выше научного факта, является шестое чувство, ниспосланное им как богом избранным еще при рождении.

Ну ладно, их хотя бы можно понять: эмпириоснобизм служит им средством самоутверждения. Что же касается их полемического задора, то его хватает только на кулуарные диспуты. Сложней - с остальными "ненаучными" факторами. Бороться с ними - трудная, а порой и непосильная задача. Их надо принять, как данность. Особенно - инертность. Эта - живуча, как лернейская гидра, и часто находит поддержку в широких массах, потому что прикрывается миссией позитивного консерватизма, сдерживающего фактора против расплодившихся новаторов, или как их еще презрительно называют, кулибиных. Сколько полезных технических идей утонуло в вязких бюрократических болотах технического истеблишмента, не способного вовремя отрешиться от старых представлений, настроиться на новую волну!

Но как бы там ни было, он должен найти понимание у этой аудитории, если не хочет, чтобы его методика осталась очередной публикацией в специальном научном журнале.

...Его раздумья прервал поднявшийся из-за стола председатель. Выдержав непродолжительную паузу, чтобы дать утихнуть разговорам, Трегубов открыл заседание.

По повестке дня Виктор выступал первым. Председатель отрекомендовал его собравшимся и предоставил слово.

Начал Виктор немного волнуясь, но постепенно, шаг за шагом преодолевая начальную скованность, вошел в колею и дальше продолжал уже говорить уверенно, со знанием предмета, убедительно подкрепляя свои доводы статистическими данными и результатами экспериментов. Да и как же иначе? Столько им накоплено наблюдений, наработано материала, передумано, столько сотен километров истоптано по тайге в поисках ответа на вопросы, что нужно сделать, чтобы облегчить нелегкий труд изыскателей, нефтяников, труд, полный лишений, неудач, разочарований, как сократить путь от первого колышка до пуска эксплуатационной скважины?

Когда он закончил свое выступление, зал выждал паузу, словно собираясь с силами, а потом разразился потоком вопросов.

Вопросы были непростые, с пристрастием, а некоторые - просто колючие, что называется, "на засыпку". Чувствовалось, что тема доклада была сидящим в зале специалистам небезразлична, и с предметом обсуждения они знакомы не понаслышке. Спрашивали, какова вероятность невыхода по его методике на "сухую" скважину, каково соотношение затрат по новому и по уже принятому в практике методу "от общего к частному", когда назначают точки для бурения сначала по периметру района нефтеразведки, а затем постепенно сужают площадь поиска? Выслушав ответ, одни молча, в недоумении пожимали плечами, как бы пытаясь показать так свое несогласие, другие свое несогласие выражали в категоричной форме, эмоционально, с напором. В какой-то момент у Виктора появилось ощущение, что его ответы все чаще наталкиваются на стену непонимания, недоверия и, накапливаясь, переплетаясь с не удовлетворенными и как бы зависшими в воздухе вопросами и контрдоводами оппонентов, создают непроходимые завалы, преодолевать которые ему становится все трудней и трудней.