Уже первые прикидочные расчеты позволили наметить наиболее удобный для установки вышки участок, и начальник экспедиции дал команду на перемещение туда бурового оборудования. А Виктор с аспирантом удалились в вагончик и сутками сидели за своими расчетами. Расшифровывали показания самописцев, составляли подробную карту подземного рельефа, вычисляли зенитные углы для различных участков траектории скважины, чертили. К исходу пятого с начала полевой работы дня технологический регламент бурения был готов. Подготовительный этап строительства скважины был завершен.

До окончания монтажа бурового оборудования оставалось недели полторы, и Виктор решил использовать это время, чтобы съездить в Москву. Надо было доложить обстановку Трегубову, поработать над текстом Методических указаний. Но сначала надо будет поговорить с Симбирцевым. Рассказать ему о ситуации, объяснить, почему не мог поступить иначе. Может быть, он подскажет, как можно поправить положение.

Он передал все дела аспиранту, снабдил его подробными инструкциями и первым же вертолетом отбыл с буровой в районный центр, а оттуда - поездом в Усть-Каменогорск.

В Усть-Каменогорске он первым делом отправился на переговорный пункт. Симбирцев оказался на месте. Виктор объяснил ему, откуда и по какому поводу звонит. Выслушав его рассказ, проректор посоветовал по приезде в Москву к Трегубову с визитом не спешить. Сначала он хотел сам переговорить с ним.

– Геннадий Степанович разбил группу на две подгруппы, - сказал он. - Одна будет готовить вариант методических указаний на основе вашей методики, другая будет ретушировать действующий документ. Обстановка в рабочей группе сейчас такова, что вторая подгруппа только и ждет от вас первого сбоя, чтобы возобновить атаку на вашу методику. Я попробую уладить с Геннадием Степановичем вопрос в рабочем порядке. Но прежде нужно подобрать подходящий участок, на котором можно будет провести бурение, и договориться с Трегубовым, чтобы его засчитали, как контрольное.

Разговор с Симбирцевым не принес облегчения. Более того, слова проректора об обстановке в рабочей группе подтолкнули Виктора к догадке, что выбор площадок и их очередности - все это неспроста, все это подстроено специально, чтобы сделать поставленную перед ним задачу невыполнимой и завалить его методику, поставить под удар его репутацию как ученого.

Но какова тогда здесь роль Трегубова? Он что - не видел всего этого, или видел, но ничего не мог сделать? А, может быть, не хотел сделать? А если не хотел, тогда зачем все эти его реверансы в адрес методики Виктора?

В Москву он прибыл первого мая. Город встретил его празднично убранными улицами и площадями, фейерверками зеленых брызг дружно распустившихся деревьев. Только что закончилась демонстрация. Нарядно одетые люди, жизнерадостный смех, задорная веселая музыка, доносящаяся из всех репродукторов, - все это создавало атмосферу всеобщего душевного подъема и невольно предавалось ему. После нескольких месяцев напряженной работы в суровых условиях, вдали от цивилизации он сейчас жадно, полной грудью впитывал воздух праздника, воздух весны, воздух большого города, города-героя, города-труженика. Впереди было целых два праздничных дня, можно было расслабиться, отдохнуть, побыть с семьей.

Они с Антошкой старались наверстать упущенное: сходили в театр Образцова, на ВДНХ покатались верхом на лошадях. Как-то поехали в Измайловский парк. Там были праздничные гуляния. Массовики устраивали всякие веселые игры, шуточные соревнования. Когда затеяли перетягивание каната, Антошка загорелся, стал упрашивать Виктора, чтобы тот тоже принял участие, и когда команда Виктора победила, он весь светился от гордости: он был уверен, что именно благодаря его папе их команде удалось победить.

Но вот закончились праздники, наступили будни, и вместе с ними на Виктора с новой силой навалились тревожные мысли: как отреагирует Трегубов на предложения Симбирцева, какая судьба ждет его методику - плод его кропотливого многолетнего труда, пытливых наблюдений, долгих сидений над расчетами, мучительных размышлений? С беспокойством ожидал он звонка от проректора, и когда тот позвонил и попросил зайти, Виктор весь напрягся в ожидании недобрых вестей.

Начал Симбирцев с невеселой ноты, сказал, что ему пришлось выслушать несколько нелицеприятных выражений в адрес Виктора, да и в свой адрес - тоже. Но, спустив немного пар, проректор несколько смягчился и продолжал разговор уже в спокойном, деловом тоне. Сказал, что он, как мог, сдемпфировал удар, отвел угрозу от Виктора, объяснил его действия высокими мотивами, а именно, что тот жертвовал своей репутацией и вообще карьерой ученого ради спасения крупной, но труднодоступной залежи. А когда проректор сообщил, что ему удалось решить с Трегубовым вопрос по дополнительному контрольному бурению положительно, внутри у Виктора будто разжалась пружина, которая держала его в напряжении все последние дни.

С Трегубовым встреча прошла спокойно. Виктор доложил обстановку на буровых. Обсудили состояние вопроса с написанием Методических указаний, наметили график работы над документом.

Закончив дела в Москве, Виктор отправился на новый участок в Туркмению. Вскоре к нему присоединились члены его бригады с северного месторождения, где к этому времени геологи уже вышли на хорошую нефть.

Туркменское месторождение по геофизическим характеристикам оказалось несложным, и как только Виктору удалось рассчитать точку установки буровой и технологическую схему, он, не дожидаясь начала бурения, передал все дела своим помощникам и вернулся в Москву.