И рана в районе "четвёртого верхнего квадранта левой ягодицы" выглядела как след длиною в два шва, то есть, в медицине, как и в технике, свои правила: если положено ставить скрепки на тканях с интервалом в пару сантиметров - ни один медик по прихоти своей не увеличит и не уменьшит расстояния.

Каким глубоким остался след в душе супруги - лирические отступления милицейские протоколы прошлого не отражали.

А ныне как?

Результат глубоких переживаний супруги вылился в отказ от судебного преследования второй половины. Чисто женское решение: своя жена не должна сажать собственного мужа!

Дело шло к замятию, и оно бы успешно замялось, но в нём продолжал торчать проклятый нож отличной стали! Вынуть его из дела, в отличие от других мест, не представлялось возможным. Эх, почему бы вместо ножа на тот момент не оказаться обычной вилке!? "Вопиющий факт" никак нельзя было отпустить без суда, даже и при "обоюдном согласии сторон" не судиться! "Телесные повреждения на бытовой почве с применением холодного оружия (кухонный нож) никак не хотели проходить мимо.

Но в том времени были и плюсы: "оступившимся на бытовой почве товарищам", организации, в коих "поскользнувшиеся" совершали "трудовые подвиги", руководство выделяло из среды самих трудящихся "общественных" защитников.

Определение общественному защитнику не знаю, выскажу своё, упрощённое: "сегодня сгорел я, завтра - ты". Есть "сума и тюрьма", а поговорка "рука руку моет и обе чистые" нас не касалась, истина вращалась в высших эшелонах власти, в нижние слои не опускалась даже в состоянии сильнейшего опьянения.

Из "дружного рабочего коллектива, активно переживавшего за судьбу поскользнувшегося товарища желавших по доброй воли защищать "пьяницу и дебошира" не нашлось, не рвались сослуживцы на защиту. Сопереживать и выражать сочувствие образца "сегодня - ты, завтра - я" - пожалуйста, сострадающего добра натурально и убедительно сколь угодно и с превеликим нашим удовольствием, но чтобы по доброй воле рваться в судилище и неизвестно во что влезать - увольте! Не простое дело общественный защитник!

– Та-а-ак, мать вашу, не хотите добровольно - заставим!
– и, как заведено у нас, руководство цеха проявило волю, жертвой которой почему-то оказался я:

– Коллектив поручает тебе быть общественным защитником в суде - с кривой ухмылкой врал шеф о "решении коллектива". Врал начальник, всегда врал, и не сомневался, что врёт:

– Интересное дело! Никогда и никого не защищал, какой из меня "защитник"!?
– перешел в оборону.

– Общественный... какой ещё?
– сразил шеф, не задумываясь ни на секунду - понятно, что "нулевой" и вообще никакой. А кого посылать?
– вопрошал начальник кабинетное пространство - особо не волнуйся, его будет профессионал защищать, а ты - так, сбоку. От общества. Что-нибудь хорошее скажешь. Работаете, вместе водку пьёте... Не я общественных придумал, так что деваться тебе некуда.

– Что могу сказать!?

– Не знаю, не знаю. Подумай. Пьёте вместе?
– повторив водочный упрёк командир трудового подразделения уставился на меня совершая проверку "на вшивость".:

Взгляд командира выдержал "стойко и мужественно, с честью и достоинством" и мысленно перечислил алкоголь содержащие напитки, коим когда-то укрепляли дух на производстве. Упрёк начальника в "распитии спиртных напитков на производстве" не касался и обходил стороной:

– Кто будет отвечать, если в высоком суде ляпну лишнее? Не по теме?

– Ты и будешь... кому ещё? Других общественных защитников не будет.

Что придумать, за что такая напасть? Взять и нахально не явиться в суд? Нельзя, последствия непредсказуемы... Почему попал в защитники, когда следовала направить мастера? И язык лучше подвешен, и руководимых хорошо знает, вот его и надо отправить на защиту "бытового дебошира и пьяницу"!

А тогда назначение в общественные посчитал наказанием за несовершённые преступления: за время работы ни разу не был "уличен в распитии спиртных напитков на производстве". Постоянно трезвый? Так? Факт говорил начальству:

– Не может быть, что не "берёт за воротник", мужик умён, хитёр, хорошо маскируется, настоящий талант в маскировке алкогольной натуры своей!
– за кого принял начальник цеха, назначая на роль "общественного" - до сих пор не понял.

Куда деваться? "Спорить с начальством что мочиться против ветра: брызги на самого полетят"!
– старая истина, хорошо знаем до сего времени, но всё же мочимся против ветра.

Всё же, какую речь подготовить, что сказать-промямлить в "защиту осуждаемого"?
– вспомнились годы учёбы в школе и состояние перед экзаменами: зачем устраивать в голове кашу из экзаменационных билетов, если голова - одна, а билетов - уйма! И все умные, серьёзные, а стало быть, и трудные для ответов. Какие могут быть билеты, когда на улице весна!? Все экзаменационные билеты мира можно отдать за один весенний день, любые экзаменационные билеты в прекрасную пору года - преступление перед подрастающим поколением! Ценным билетом был билет в местный клуб на очередной трофейный фильм! Только в таком билете содержится истинный смысл жизни и радость бытия! И если зимой, в самый разгар "сезона обучения", талантливые преподаватели в классе ничего не смогли вложить в мою голову из того, чем были богаты - что смогу "вспомнить", держа в руке экзаменационный билет!? Если "кладовая памяти" пуста - как не скреби "по сусекам", а на "колобок"-троечку не наскребёшь.

Это нашего мастера, крайне злоязыкую личность, нужно было посылать "общественным защитником", а не меня! Во-первых: старше на два года, а равно и настолько больше опыта, необыкновенно ядовитый на язык и большой специалист по "вывертам". Что за "выверты"? А это когда все видят события "под прямым углом", но объяснить увиденное не могут - тогда-то и появляется мастер и объясняет, что угол, в который загнали граждан - "кривой"! Сколько было в стране "злостных искажателей прямых углов советской действительности" - учёт не вёлся.