– В жизни коммунистом был - пусть туда "христианином" явится!
– что покойник за время жития не потратил и минуты на "утверждение в вере" родственников не поколебало.

Появились споры и сомнения, но поскольку "общий момент" не позволял "горлопанить" - в итоге стороны шли на компромисс.

– Как отправлять товарища: верующим в загробие, али не?
– денежными средствами на "мероприятие" по отправке в царство вечного покоя партЕйная организация не располагала, и, следовательно, не имела решающего голоса. Есть деньги на "мероприятия" - величина, нет - и ты не существуешь.

Но хотелось руководителю первичной партЕйной организации удержать власть хотя бы в деле захоронения бывшего члена, не терять давно потерянное лицо, и в последней битве выйти победителем. Это бы единственный момент полного торжества и утверждения истины: "кто платит - тот заказывает музыку". Заказ оплачивала родня усопшего.

Поддайся родичи на уговоры руководителя партейной ячейки (первичной), откажись отпевать в храме "стойкого борца за идеалы рабочего класса" - проделанная работа вписалась в актив "партейной" ячейки пусть и без положительных отзывов сверху.

Но родичи усопшего стояли насмерть и успешно отражали атаки товарища секретаря первичной партейной организации, членом коей был усопший. Ни с одной из сторон запах капитуляции не исходил.

После долгих упорных дебатов стороны пришли к согласию:

– Близкая и далёкая родня ублажается принятыми издавна обрядами до могилы, театр с обещанием будущего воскресения из мертвых заканчивается, на сцену выйдет руководитель организации, активным членом коей был "утонувший" товарищ.

Перед опусканием усопшего на вечную стоянку, "секлетарь" скажет напутственное слово "ушедшему товарищу". Уходить в неизвестность и без напутствия? Не дело, промах в работе, какая нужда в бессловесных секретарях?
– так выглядел сценарий провода товарища на тот свет.

Договорённости соблюдались "фифти-фифти", и пока певчие в количестве трёх единиц жиденько, без чувств, по привычке, отрабатывали положенные заупокойные мелодии - секретарь держался в сторонке, вызывающе помалкивал и ждал выхода.

Певчие, отработав репертуар, степенно удалились и на сцену (бугорок вынутой земли) вышел секретарь и без бумажки выложил шикарную прощальную речь. На малое время включил сознание на прослушку речи секретаря и удивился: достоинства покойника были столь большими, что гнали печаль и рождали зависть. На хвалебной ноте и стоило кончить поминальную речь, но секретарь испортил обедню заявлением "ушедший раньше времени наш товарищ...", будто знал время, когда и кому уходить туда.

Удивительное и благостное явление смерть: только ей одной дано меня, ничтожного, сделать "святым" и выжать слезу у живущих - так убедителен был секретарь в речи о покойнике.

"Мероприятие проводов товарища в последний путь" особой печали не вызывало, протекало шаблонно, а местами и весело.

Не умышленно весело, случайно. Возможно и потому не было грусти, что в сознании провожавших изредка появлялась нехорошая причина успения: "пережрал"

Тогда и подумал: "память о рвотных массах, погубивших ушедшего, может выкинуть фортель и за поминальным столом? Что тогда? Откажутся от пития и пищи поминающие?"

Шествие другой порции нехороших мыслей возглавляло приглашение служителя культа совершить обряд "последнего целования усопшего". Противная процедура, неприятная живому человеку, но глубоко символична: "не думай, что между нами неприступная стена, не так, сейчас живой - завтра и тебя целовать будут. Живи так, чтобы не противно было целовать лоб твой мёртвый. Кто и когда изобрёл целование покойников в лоб? Первое целование трупа в лоб осуществил явный некрофил, но почему другие, вроде и здоровые разумом, следом пошли за первым некрофилом?"

– "Последний поцелуй" что-то вроде тестирования: "ага, если поборов в себе отвращение к мёртвому целует в - стало быть не совсем потерянный христианству"!

"Предав земле безвременно ушедшего товарища" оставшиеся "щасливчики", следуя новым правилам поминания усопших, тут же, над земляным бугром в малых дозах пили водку, напрочь забыв причину смерти "товарища:

– Покойник-то пережрал, а я-то немного выпил!

Захмелев - перешли на лёгкий спор: нужно ставить крест ушедшему члену партии, или обойдётся?

– Покойник за всю жизнь ни разу в церкви не был и лба не перекрестил, какой крест!

– Не дело без креста, надо бы уровнять с верующими. Что, и там оставаться партийным?
– на этом вопросе и остановились.

Против креста, символа принадлежности усопшего к христианству - безбожная организация не возражала:

– Ставьте, что хотите, дело ваше - сделав такое заявление руководитель "первичной коммунистической ячейки" поступил мудро: член до тех пор "член", пока "в его груди бьётся коммунистическое сердце", а остальные органы "служат великому делу борьбы за счастье рабочего класса".