— А… — она хотела задать один из миллиона вопросов в своей голове, но Эрни перебил ее.

— Все вопросы задашь Алби. Он у нас тут главный и разбирается с новоприбывшими. Я не нанимался нянькой, — с этими словами парень развернулся и вышел из Хомстеда, лишь напоследок крикнул в почти закрывшуюся дверь. — Доброй ночи, сиятельство.

Как только до нее дошло, что еда готова, она может утолить голод и, наконец-то, промочить горло, девушка быстрым шагом пересекла Хомстед, и направилась во двор, напряженно думая, как же выглядят вязы. Там росло небольшое количество толстоствольных деревьев, с низко расположенными на них ветвями. Между двух ближайших был привязан зеленый гамак, принадлежавший, по логике, Эрни. Чуть дальше, через три дерева парень соорудил спальное место для девушки. Она подошла к своему синему гамаку. Надо было отдать должное юноше: он поместил девушку за высокий куст сирени, сыгравший роль ширмы. Какое-никакое, а уединение.

Рядом с гамаком, на невысоком пеньке, стояла алюминиевая тарелка с едой. Сегодня на ужин в Глэйде были лишь макароны, политые чем-то красным.

«Помидоры?»

Около тарелки стоял граненый стакан с водой. Девушка тут же кинулась к нему и осушила на две трети. Утерев губы рукавом своей кофты, она решила забраться в гамак и поесть.

Однако сказать было гораздо проще, чем сделать. Когда девушка, согнув колени, попыталась просто сесть, она не удержала равновесие и сделала полный оборот вокруг ткани, скрутив ее и упав на землю, больно ударив затылок. Потирая место ушиба, она расправила ткань свободной рукой. Придерживая гамак, девушка вновь уселась на него, слегка покачиваясь в разные стороны и балансируя ногами и бедрами, чтобы сохранить равновесие. Обрадовавшись, что победила синюю ткань, растянутую между деревьями, она наклонилась, чтобы взять тарелку и в следующую секунду снова валялась на земле.

С пятой попытки девушка совладала с коварством гамака, поняв, как правильно нужно в него залезать, чтобы не упасть. Она взяла в руки тарелку с чудом не остывшим до конца ужином. Проткнув вилкой несколько слипшихся макаронин, она отправила долгожданную пищу в рот.

Макароны захотелось немедленно выплюнуть. Абсолютно пресные, порядком остывшие, слипшиеся — как такое можно есть? С трудом проглотив, девушка наколола еще несколько мучных трубочек, макнув их в помидорный соус.

На этот раз ей все-таки пришлось выплюнуть еду. Потому что проглотить это было попросту невозможно. Едва не выпав при этом из гамака, девушка закашлялась. Секундой ранее она положила в рот наколотый на алюминиевую вилку сгусток живого огня. Создавалось ощущение, что весь перец, который был в этом месте, окруженном каменными исполинскими стенами, замешали в помидоры. Конкретно в эту самую каплю, которую положила в рот девушка.

Радуясь, что оставила треть воды в стакане, она допила ее. Аккуратно доев все пресные макароны, которых не коснулся огненный соус, девушка отложила посуду. Вопросов в голове не уменьшилось, но теперь, когда она худо-бедно поела и свернулась калачиком во вполне уютном гамаке, ответы на эти вопросы искать сию секунду не хотелось. Закрыв глаза, она практически сразу же провалилась в умиротворенный сон.

____________________________________________________

(1) от англ. слова Homestead — небольшая усадьба (ферма).

(2) от англ. слова Glade — поляна.

========== Chapter two ==========

Комментарий к Chapter two

муз. сопровождение:

Bon Iver–Holocene

Girl Named Toby–Holding a Heart

Было еще темно. Она проснулась так внезапно, словно что-то выдернуло ее из сна. Что именно снилось девушке: был ли это кошмар или просто какая-то ерунда, за которую Фрейд дал бы премию «Бред года», она не смогла вспомнить. По иронии судьбы память все также продолжала угрюмо помалкивать даже в вопросах снов. Однако, через мгновение, девушка поняла, что послужило ее резкому пробуждению — она вспомнила свое имя.

[- На все множественные вопросы я, по возможности, отвечу утром, после завтрака, хорошо? К этому времени ты уже должна вспомнить свое имя. Тогда и познакомимся.]

Алби знал, что девушка вспомнит свое имя к утру. Откуда?

Наблюдая, как темное небо на востоке начинало потихоньку светлеть, становясь из темно-синего голубым, а затем переливаясь в какой-то розовато-лиловый оттенок, девушка перебирала в голове свое имя, словно пробуя его на вкус, смакуя.

«Эвита».

«Эви. Может, так звала ласково мама? Виват. А так мог в шутку называть брат, чтобы позлить. Брат? Был брат?»

Пролежав еще какое-то время, Эвита начала чувствовать голод. Вчерашних холодных макарон явно было недостаточно, чтобы наесться, и сейчас желудок, успев проснутся, требовал еды.

Подумав, что неплохо бы наведаться к месту, где лежали продукты, и взять какой-нибудь фрукт из тех ящиков, что прислали вместе с девушкой в лифте, она решила встать. Перевернувшись на спину, девушка едва при этом не выкатилась из гамака.

«И как справляться с этой штукой? — буркнула она мысленно и тут же почувствовала учащенное сердцебиение. — На сколько же я застряла в этом месте? Навсегда…?»

Зевнув, Эвита поморщилась от нестерпимого дискомфорта утренней «свежести» рта. Было ощущение, что там даже не кошки пописали, а слон навалил целую кучу. Конечно, она же погрузилась в сон, не совершив вечерние гигиенические процедуры.

Стараясь не думать о том, что в этом месте вряд ли есть комфортабельная душевая кабинка, и мыться, в лучшем случае, придется в озере, девушка, на удивление, благополучно вылезла из гамака и направилась в Хомстед.

Эрни крепко спал, шумно посапывая во сне. Стараясь не шуметь шелестом травы и низко свисающими ветками деревьев, Эвита на цыпочках шагнула в хижину. И едва не оглохла. Храпом, который стоял в общей большой комнате, можно было пугать врагов — настолько грозный и сплоченный раздавался рык. Скрипнув одной из половиц, девушка в испуге пригнулась, но потом поняла, что в таком гаме опасаться нечего, и спокойно прошла на кухню.