Вечером пришло письмо от Владимира Тимофеевича – отзыв о журнале «Встречи»: «Прочёл драматургию Ганьшиной. Композиция оригинальна, но кое-где показалось фрагментарно, диалоги местами незавершённые. На другой день прочёл о летней филологической школе и вновь внимательно перечитал Ганьшину. И всё – в обновлённом цвете и свете. Всё на месте, логично, современно, органично, даже романтично. Хорошо получилось. Не о своей ли Вы кафедре?»

Я плохо спала после вчерашней поездки в Сан-Франциско, «в город», как говорят в Беркли. Я всегда плохо сплю, когда происходит днем что-то слишком яркое…

Я вспоминала поездку. Думала о приветливых американцах. Удивлялась обычному факту – вот, например, продавщица вчерашняя из маркета, у которой мы купили часы. Я смотрела на нее и думала с восторгом: ведь она живет в Америке! А ночью вдруг пришли мысли, что дома ждут ее такие же обыкновенные дела – как и всех нас. Вечером, уставшая, она пойдет домой, зайдет по дороге в магазин, дома сварит ужин, послушает музыку, посмотрит телевизор, почитает. Но когда она будет идти по улице, она обязательно улыбнется встречным, она спросит в магазине продавца, как его дела и ответит на встречный вопрос – «отлично!» Она никогда не покажет чужому человеку своих проблем. Свою Душу не покажет? В этом ли смысл феномена русской Души – основы русской картины мира? Наша открытость, наша искренность… И потому – некоторая внешняя угрюмоватость, потому что Душу раскрывать перед каждым человеком невозможно, мы словно ждем, ждем близкого нам, ждем друга, которого всей Душой полюбим, которому все на свете отдадим… Но мне очень нравится, когда незнакомые люди улыбаются только потому, что я смотрю на них, когда они спрашивают меня «как дела?» только потому, что я зашла в магазин или кафе. И мне легче, легче. И Душа моя нежна.

…Сегодня отметили день рождения Маратика. День рождения был немного раньше. Но в этот день я была еще в Тайване. И вот – сегодня… Сходили в магазин по теплым узким улочкам Беркли – там на деревьях огромные цветы магнолий. Нежные стихи Б. Ахмадулиной, А. Вертинского рождались во мне.

Там, на улочках «одноэтажной Америки» кактусы украшают вход в дом. Там цветут гигантские цветы – те, что стоят у нас на подоконниках и считаются домашними.

Ильдар с Олесей купили тайской лапши и тайского риса – три гигантские порции. Маратику зажгли свечку с цифрой «1» – установили ее на тортике. Допили вчерашнего вина.

…Соскучилась ли я по дому? Может быть. Я бы хотела обнять родителей. Я бы хотела погладить кошку и собачек. Но пока не готова вернуться в прежнее русло – русло, которое подтачивает силы, лишает радости жизни, убивает веру. И – мороз… Жуткий мороз, к которому я никогда не привыкну.

Я радостно дышу морским влажным воздухом, смотрю на огромные пальмы, на красные клены и опавшие березы. Никакого гололеда, никакого мороза. Радость, радость… Как хорошо, что хотя бы часть зимы я проведу в средиземноморском влажном климате, среди магнолий. Как хорошо. Просто, как в простой песенке Александра Морозова из семидесятых годов моей юности:

Мне немного сложно здесь, в Америке, в плане общения, в плане языка. Я привыкла, что в Китае, например, меня сразу принимают за иностранку (внешний вид все-таки!) и потому, если и разговаривают по-английски, то очень медленно, да еще и с акцентом. А в Америке со мной говорят, как с местным жителем, а я понимаю лишь пару процентов из сказанного…

Зато здесь я прохожу чудесную педагогическую практику с внуком! Здесь язык нужен только один – язык любви.

Сходили с Олесей и Маратиком в японский ресторан. Олеся заказала Ramen. А к лапше нам дали еще салат, апельсиновые дольки и одну японскую конфетку. Маратику принесли тарелочку теплого супа. На улице ветрено и влажно, а здесь тепло и вкусно.

В Интернете нашла статью З. Прилепина «Вышли мы все из народа». После «Черной обезьяны» мой любимый писатель стал меня разочаровывать. А публицистика его и вообще странного качества. Жаль. Особенно жаль его мнение о провинции. Ну, нельзя о провинции так огульно! Вот так, как он пишет, нельзя: «В России 60 процентов населения (вдумайтесь!) живёт в деревнях, посёлках городского типа и моногородках. Там не читают книг, не особенно пользуются фейсбуком… вообще, в тех местах какая-то иная форма жизни, нам не очень ведомая.

Так как я периодически и подолгу живу в деревне, я её наблюдаю со стороны: примерно так, как наблюдали в иные времена своих новых друзей белые люди в не очень белых странах.

60 процентов. Не считая ещё диких толп на окраинах Москвы, Питера, Нижнего и всех остальных миллионников.

Наша власть иногда делает вид, что она говорит от имени этих людей, но власть про них знает ещё меньше, чем я».

Я из провинции. Из провинции! Но кто услышит мой голос?

Потом, через пару месяцев, я получила письмо от славного, талантливого Сережи Лагодина, мы с ним говорили о З. Прилепине и вот об этой статье. Сережа написал мне: «Тут я с ним тоже не согласен. Я не знаком с этой статьей.