– Но пока вельхо не созрел, он личинка. И очень опасная.

– Чего?

– Он как бабочка внутри кокона, понимаешь? Была гусеница, ползала, лопала листики. Потом замоталась в паутинку и стала коконом, личинкой. Снаружи оболочка, внутри новое тело формируется. Вот и с магом так. Внутри человеческого тела, как в коконе, копятся силы и меняется структура. Когда порог созревания близок, баланс энергий может нарушиться, и тогда магия хаотично резонирует с окружающим миром, порождая...

– А попроще?

– Когда магии много, она начинает вырываться и шарашить все вокруг. Пока не найдется новый... новое равновесие. В этот период от них стоит держаться подальше. Они могут устроить локальное землетрясение, взлет дома в атмосферу, прорастание щупалец у всех живых в пределах досягаемости и прочие веселые вещи. Поэтому и селят их подальше от людей, в специальных местах. Наша избушка, кстати, очень на такое место смахивает.

– Ага... А откуда ты все это знаешь?

– В избушке книжка лежала. Старая такая... про магию. Я почитал. Сначала подумал сказки...

– Та еще сказочка. Значит, Эркки про избушку врал? Она не его...

– Я сейчас пытаюсь вспомнить, в чем он не соврал. Столько нестыковок было... как я раньше их не видел?

Ты-то ясно, почему. Он тебя вылечил, вот и перешел в разряд 'хороших'. А вот я отчего мышей не словил?

– Каких?

– Ну, например, с избушкой. Домик был на четверых, даже на пятерых... а он нам про семью словом не обмолвился. Ну, допустим, что-то случилось, и ему трудно об этом вспоминать. Но ни один житель из тех поселков и городков, которые мы проходили, не стал с ним здороваться. То есть никто его не знал. А ведь он, по его словам, тут всю жизнь прожил. И боги...

– Что боги?

– Он все время к ним взывал, к правильным богам. Но ни разу не помолился...

– Ясно.

Мы помолчали.

– А ты? Ты его как раскусил? Я же видел, как вы с ним... ты на него смотрел, как кошка на таксу.

– Почему на таксу?

– То ли собака, то ли нет.

– Понял... черт, да что она там ищет?

Славка приподнялся:

– Ты о чем?

– Да девчонка. Такое впечатление, что ей нужен мой карман.

– Ты серьезно?

– Нет, блин, шучу я так! Вон, смотри... эй, а она и правда... что тебе там надо, а?

Найденыш, не жалея поломанных пальцев, пыталась втиснуть их в вожделенный карман. Я торопливо распустил шнуровку, хочет - пусть копошится, ничего там такого не... ё!

– Ух ты...
– выдохнул Славка.
– Откуда?

Так и есть. Цветок, цветок она чуяла. Снежник из горного поселка. Я тогда по всем карманам такие рассовал, от их запаха проходила злость и становилось спокойно... Никому про свою причуду, естественно, не говорил, вот еще. Мне только славы ботаника по-новой не хватает. А теперь вот придется.

Девчонка тем временем с почти счастливой улыбкой прижала цветок лицу и скорчилась в позе зародыша. Ну... ну и ладно. Чего уж тут. Пусть. Хоть так...

– Ты что, еще тогда их сорвал?

– Ну да.

– И он до сих пор не высох...

– Он медленно вянет. Это... ну... вместо дезодоранта, короче, - вот и чего я оправдываюсь? Ну ношу я в кармане цветочек? Кому какое дело?

– Практичный ты наш.

– Какой есть.

Настроение опять нырнуло вниз. Хотя, казалось, куда уж...

– Пахнет как...
– Славка зажмурился. А я отвернулся. И мы оба пропустили тот момент, когда наш найденыш снова зашевелилась.

Я открыл глаза в последний момент. Она уже нависла надо мной, опухшие губы раскрывались, приоткрывая белые, острые, ровные зубы с проступающими клыками... и глаза! Она открыла глаза! Желтые, горящие. С вертикальными зрачками...

Вскрикнул или нет - не помню.

Она дохнула. Багрово-синее, тусклое пламя на долю секунды вскипело на разбитых губах и рванулось на меня. Казалось, прожгло насквозь. Наверное, я все-таки вскрикнул. Больно было...