Отметим, что сила в этой войне изначально была за государственными каналами ОРТ и РТР. Достаточно сказать, что они охватывали значительно большую часть аудитории, чем их оппоненты. Так, ОРТ – 98,8 % населения (146 миллионов человек), РТР – 96,7 % (142 миллиона), ТВ-6 – 49 % (79 миллионов). В то же время охват НТВ был 62 % (102 миллиона человек), ТВЦ – 37 % (61 миллион).

Кроме этого, большим подспорьем «федералам» в их борьбе была помощь такой мощной структуры, как Министерство по делам печати, телерадиовещания и средств массовой информации. Оно было создано буквально накануне войны – летом 99-го – и возникло из двух других госучреждений – Федеральной службы по телерадиовещанию и Государственного комитета по печати. Руководить новым учреждением был поставлен Михаил Лесин (бывший 1-й зам председателя ВГТРК и директор рекламного агентства «Видео Интернэшнл»).

Лесин хорошо знал дело. Так, в начале октября, когда ОРТ развернуло настоящую травлю Лужкова, он заявил, что «когда речь идет о взаимоотношениях двух людей, в данном случае Юрия Лужкова и Сергея Доренко, – это система их внутренних взаимоотношений». А в начале декабря в интервью родному РТР Лесин с удовлетворением констатировал другой факт: дескать, Лужков плохо держит удар, поскольку «вообще отвык от публичной критики в свой адрес». Спустя две недели после этого министр пригрозил серьезными карами руководству Башкортостана, которое осмелилось запретить транслировать у себя передачи Сергея Доренко и Николая Сванидзе.

Весь этот информационно-киллерский шабаш со всей наглядностью демонстрировал стране, как далеко ушло российское телевидение от советского. У последнего тоже были свои телекиллеры (вроде Юрия Жукова, Валентина Зорина, Александра Каверзнева и др.), но они если и «мочили» кого, то исключительно прямых врагов советской власти – западных политиков. Причем «мочили» по-«вегетариански», без какого-либо каннибализма. Очень редко доставалось от них советским диссидентам (чаще всего последних «мочили» печатные СМИ, а не телевидение). Телекиллеры российского капиталистического ТВ уже являли иной тип людей – беспринципных и продажных, для которых такие понятия, как мораль, честь или совесть, – по сути, пустой звук. Они готовы были облить помоями кого угодно за так называемый «налик» – то есть наличные деньги, причем лучше всего за доллары. Многие тогда сравнивали их с западными журналистами, но это сравнение было неверным. Все-таки там каннибализм журналистов не был столь вопиющим и безнаказанным. То, что творилось в России, вообще не имело аналогов в той же Европе, почему российский капитализм ельцинских времен и прозвали «диким» (по аналогии с американским Диким Западом, где всем заправлял, как помнится, «мистер Кольт»).

Вообще само название «российское телевидение» было неверным, поскольку от подлинной России в нем было не так уж и много. Разве что русская речь телеведущих, хотя и она оставляла желать лучшего. Если в СССР деятелей ТВ специально учили русскому языку, то нынешних уже нет, из-за чего их косноязычная речь вводила в ужас специалистов. То же самое касалось и самих передач – в основном лицензионных, прививающих российскому телезрителю западный менталитет. Из подлинно русских передач на тогдашнем нашем ТВ можно было назвать разве что «Играй, гармонь» Геннадия Заволокина, а все остальное – сплошная американщина. А передача «Эх, Семеновна!» (Первый канал), которая была заявлена как конкурс русских частушек, вообще была издевательством над титульной нацией. В ней за основу брались в основном «соленые» частушки, иной раз и матерные, а также антисоветские. Вроде такой:

Отметим, что в отличие от «Играй, гармонь», которая шла хоть и по выходным, но в утренние часы, «Эх, Семеновна!» выходила в прайм-тайм – сразу после программы «Время». Весь антураж студии, где снималась передача, был выдержан в стиле «а-ля рюс». Вот как это описывала Е. Пищальникова в «Известиях» (номер от 3 декабря 1999-го): «Авторы «Семеновны» пытаются всегда современную свободу прикрыть патриотическим архаизмом (отметим, что само слово «патриот» в те годы было ругательным. – Ф. Р.). Дизайн студии – идиллическая деревенская околица. В фонтане плавают ополоумевшие сельскохозяйственные утки. Они – аллегория. Все выступающие одеты в народные костюмы. Девки в сарафанах, поющие частушки о Жириновском, выглядят дико – группа пейзанок в полосатых передниках жалуется на дубинноголового барина. Стоит ли забывать, что народ как таковой не менее динамичен, чем члены правительства и журналистское сообщество?..»

Не случайно, что один из первых же выпусков «Эх, Семеновна!» ознаменовался громким скандалом. Член жюри, популярная некогда советская телеведущая Анна Шатилова, после исполнения одной из матерных частушек, демонстративно покинула студию, заявив напоследок, что она – уважаемый человек и поэтому не желает участвовать в подобных передачах. Естественно, либеральная общественность тут же припечатала ее к позорному столбу. Та же Е. Пищальникова в тех же «Известиях» оценила этот демарш следующим образом: «Можно ли не уважать позицию политического диктора! Вполне можно, если учесть, что г-жа Шатилова вела серьезные передачи под названием «Время» в совершенно разные периоды и не то чтобы привыкла говорить с экрана чистую правду. То есть реальная народная жизнь не особенно была ей знакома. Зато имперское фарисейство ее осеняло не раз. Однажды, например, наша праведная Анна объявила о торжестве ГКЧП…»

Вот такие перлы выдавали российские либералы в те самые дни, когда титульная нация в России загибалась под гнетом ельцинских реформ (та самая «реальная народная жизнь», о которой так пеклась журналистка), и особенно это была заметно на селе, которое фактически было уничтожено (несколько тысяч российских деревень к концу 90-х вообще прекратили свое существование).

Тем временем совершенно деморализованный и, главное, больной Ельцин уже совершенно не мог контролировать ситуацию в катящейся в пропасть стране. И в кругах высшей элиты окончательно созрело мнение, что Ельцин должен назвать имя своего преемника уже в этом году. Делагатом от этих сил к президенту была направлена его дочь Татьяна Дьяченко. Именно после разговора с ней Ельцин принял окончательное решение покинуть свой пост. И выбрал наконец себе преемника: им стал бывший кадровый чекист и тогдашний председатель правительства РФ Владимир Путин. Вот как заявит тогда же Б. Березовский: «Я был идеологом новой конструкции, связанной с Путиным. Это не значит, что я ее строил. Но я участвовал в убеждении других, что она возможна. И я счастлив, что я убедил не только свое узкое окружение, но общество, которое поверило, что новая конструкция возможна…»

Путин начал свое восхождение к вершинам власти в начале 90-х в составе команды видного демократа, мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака и довольно быстро сумел выбиться в большие люди. В июне 1996 года он уже был назначен заместителем управляющего делами администрации Президента РФ, а в марте следующего года вырос до должности начальника Контрольного управления президентской администрации. В июле 1998 года Путин был назначен директором ФСБ РФ. На этом посту он приложил немало сил для того, чтобы выгородить Ельцина, против которого «шили дело» его оппоненты, пытаясь объявить ему официальный импичмент. Судя по всему, Ельцин этого поступка Путину не забыл. В августе 1999 года Путин был назначен председателем правительства РФ. Именно с этого поста он и шагнул вскоре в президенты России. Как отмечал политолог А. Пионтковский: «В кремлевских праймерис Путин не был основным кандидатом. Упоминались Степашин, Аксененко, Иванов, Касьянов, Лебедь. Но Ельцин, как всегда, оказался непредсказуем. Это его старый обкомовский инстинкт: не становиться заложником ни одного клана, пытаться балансировать. Поэтому, когда он все-таки решил пойти на выборы, он остановил свой выбор не на Степашине, которого лоббировал Чубайс, и не на Аксененко, которого лоббировали Абрамович и Березовский, а на Путине. Ельцин увидел в нем компромиссную фигуру и вообще человека, не связанного ни с каким финансово-экономическим кланом, а обязанного ему лично…»