Было настоящей честью записывать наиболее святые слова Господа. Мой отец настоял, раз эта честь была дарована ему, все его сыновья и дочери должны быть живым примером для всех людей в общине. Мы были идеальными последователи пророка Давида. Поэтому мы никогда не должны были пойти по нечистому или греховному пути.

Каждый день я стремилась быть дочерью, которой мой отец гордился бы.

Брат Лука убрал пальцы от моих волос и внезапно присел передо мной на корточки. Теми же самыми пальцами он медленно провел по моей щеке и остановился под подбородком. На краткое мгновение мой взгляд встретился с его, который пылал чем-то, что я не могла расшифровать. Я немедленно опустила глаза. Брат Лука созерцал меня, как мой брат Пётр смотрел на шоколадные угощения.

— Подними свои хорошенькие голубые глазки, моя маленькая Рапунцель.

Брат Лука все равно называл меня «маленькая Рапунцель». Я понятия не имела, кем или чем была Рапунцель, но каждый раз, когда он говорил это, казалось, это его возбуждало. Его голос понижался на тон, и он начинал тяжело дышать. С братом Лукой я чувствовала себя очень-очень тревожно. Мой желудок всегда сжимался, когда он находился рядом, но предполагала, это потому что он был таким особенным человеком. В моих глазах Господь признавал его Апостолом.

— Делай, как я говорю, моя маленькая Рапунцель. Подними головку, чтобы я смог рассмотреть твое красивое личико, эти сверкающие глазки.

Я не была уверена, была ли это проверка, поэтому держала голову опущенной, демонстрируя свою кротость, как должна каждая девочка по отношению к старейшине Ордена.

Брат Лука наклонился, и я ощущала, как его горячее дыхание омыло мои волосы. Задержав собственное дыхание, я медленно подняла голову. Длинная борода брата Луки щекотала мою щеку, когда он улыбался. Его улыбка была такой широкой, что я могла видеть все его зубы. Затем он вздохнул.

— Ах, вот и она. Такая молоденькая красавица с золотистыми волосами. — Он наклонил голову набок. — Расскажи мне, дитя, сколько тебе лет?

— Ш-шесть, сэр. Мне шесть.

Его карие глаза заполыхали, он высунул язык и облизал губы.

— Ты почти достигла магического возраста, мое дитя. Магического возраста, где мы все сможем поделиться твоей красотой. В день, когда Господь примет тебя в свои объятия, теплые объятия его вечной любви. Самые славные дни.

Мои брови озадаченно сошлись вместе.

— Магический день, сэр? Я не знаю об этом, — прошептала я.

Брат Лука улыбнулся мне, он расположил руки на моих предплечьях, его большие пальцы гладили мою грудь вверх-вниз. Мне не нравилось это ощущение, и я вздрагивала с каждым поглаживанием, крепко зажмуривая глаза в ответ.

Брат Лука приблизил губы к моему уху:

— Да, дитя. День, когда ты полностью отдашь себя Господу. Пророк Давид назовет точный день в ближайшее время посредством откровения Господа, но осталось совсем недолго... И надеюсь, что я буду тем братом, который приведет тебя к небесной любви Бога. Я часто думаю об этом... Ты такая красивая.

— Брат Лука!

Распахнув глаза, я повернула голову, чтобы посмотреть позади себя. В конце коридора стоял мой отец со злым взглядом на лице.

— Брат Исайя, — резко ответил брат Лука и встал. Он снова возвышался надо мной и продолжал смотреть на меня сверху вниз так, будто пытался выйти из транса. Красный румянец раздражения разлился по его щекам, и он запрокинул голову к небу.

Брат Лука зашевелил губами, когда посылал молитву Господу. Я уловила конец его молитвы и задержала дыхание, когда услышала свое имя.

— Я благодарен тебе, что ты вытащил меня из приманки этого ребенка. Я был соблазнен ее красивым лицом. Ее врожденное соблазнение сияет изнутри в больших голубых глазах...

Брат Лука наконец опустил голову и потер глаза. Глубоко вздохнув, он бросил краткий взгляд на моего отца, затем снова посмотрел на меня.

— Твоя красота исключительна, дитя. Это вызывает подозрения. Ты соблазнительница, моя маленькая Рапунцель... точно соблазнительница.

— Брат Лука, оставьте мою дочь в покое. — Голос моего отца был жестким, неуступчивым. Это был его злой голос, тот, который он использовал на моих братьях и сестрах, даже на многих моих матерях. Я ощущала глубокий страх за отца, потому что он разговаривал в таком тоне с одним из наших лидеров.

— Расслабься, брат Исайя. Мы с Рапунцель просто укрепили наше знакомство. Давай, пойдем и поговорим о важных делах. У пророка Давида есть множество предложений для нашей книги, а также для нашей детской литературы. Сегодня он получил новое откровение, то, что приведет наш народ гораздо ближе к святой господней любви.

Мое внимание перемещалось между моим отцом и братом Лукой. Мой отец еще не ответил брату Луке, и они сердито смотрели друг на друга в тишине. В конце концов, брат Лука пошел вперед, проходя мимо отца.