Логан принял решение, молча сжал плечо Бальта и побежал к выходу. Бальтазар поднял обоих девушек, прижимая к себе, в голове ни капли мыслей, лишь одна всепоглощающая пустота, взмах крыльев, еще… он пулей пронесся в проем, взмывая в ночное небо, чувствуя как правое крыло обцарапалось об острый край остатков крыши. Странно дело, крылья, которые он мог убрать, все равно болели и реагировали на прикосновение, как словно были бы руками или ногами…

Домчался до самолета, опускаясь на землю у трапа и опуская на землю свою жуткую ношу. Все силы словно бы покинули его, разом, левое крыло он убрал, а правое висело как-то однобоко косо, с него капала кровь. К нему выбежали ребята, бледные шокированные лица, они забрали девушек внутрь.

— Бальт, — Эрик настороженно заглянул ему в лицо.

— Джей пришел? — спросил Бальтазар отрешенно.

— Еще нет.

Бальтазар молча развернулся в сторону базы и пошел, распахивая и второе крыло. Эрик молча смотрел вслед. Теперь перед ним и Чарльзом стояла жуткая задача помочь ребятам научиться справляться с потерями. С неизбежными потерями.

До базы Бальт не дошел, по дороге встретил бегущего Логана. Они пошли на самолет и вернулись на базу. Всю дорогу, Алек сидел на полу и держал на коленях голову Из и гладил ее по волосам, Кастиэль молча сидел рядом. Кендра сидела рядом с телом Сэры и плакала. С ней сидел Зевран и обнимал ее. Остальные молча сидели по местам, опустив глаза. Никто не хотел смотреть друг на друга, все хотели сперва пережить ужас самостоятельно.

***

Алек сидел на полу самолета и не мог ни понять, ни осознать, ни поверить в то, что Изабель мертва. Он гладил ее машинально по волосам, ее роскошным кудрявым волосам, а взгляд его скользил по лицам друзей. И видел он в них одно и то же — непонимание, недоумение, удивление… никто не мог поверить в смерть. Никто. Бальтазар сидел, странно сгорбившись, посмотрел виновато и отвел взгляд. Его крыло было сложено, с него капала кровь. Каким-то задним умом Алек вспомнил, что раненные крылья Бальтазар не мог убирать, поэтому так и сидел на неудобном кресле сгорбившись, с напряженной спиной. Эрик смотрел мягко с сочувствием и даже сожалением. Но не подходил. Кас сидел рядом, даже держал руку на плече Алека, но выражение лица было таким же удивленным. Никто из них не верил в смерть. Все пили, веселились, радовались жизни, любили и вот она действительность. Волосы Изабель были мягкими и шелковистыми, он бездумно пропускал кудри сквозь пальцы и никак не мог ухватить ни одной мысли. Они все разбегались во все стороны. Он впервые видел смерть. Все бабушки и дедушки Лайтвудов жили и радовались жизни. Даже почти столетний отец деда — прадед был жив и ходил без палочки. Но исправно точил каждый день свое оружие. А Изабель… Алек несколько грубовато сдернул с руки Из полуобмотанный кнут, и кинул к ногам Бальтазара.

— Тебе подарок. От Из, — проговорил он глухо. Бальт открыл было рот что-то сказать, но Макс сорвался с места, не выдержав, и, почти отталкивая молчаливого Каса, сжал Алека в объятьях, он словно бы ощущал ответственность за парня — хотя каким парнем, соулом брата, его семьей. Обнял крепко, до хруста рёбер, чтоб Алек чуток пришел в себя.

— Все будет хорошо, Алек, все будет хорошо, — шептал Макс как заклинание.

Алек молчал. Но когда они вскоре сели на площадку базы, безропотно позволил Максу забрать Изабель и поплелся в свою комнату. Максвелл с Касом смотрели ему вслед.

— Магнус ему поможет, — кивнул Макс Касу. — Иди к Локи, мы сейчас должны быть сильными и вместе со своими соулами.

***

Отнеся Изабель, Макс бросился за Дори и Магнусом в лабораторию. Обнял брата и отправил его в комнату к Алеку, повернулся к Дориану, но тот словно бы в трансе прошел мимо него, словно Макса тут нет.

Макс с непониманием пошел за ним в комнату, а в комнате замер пораженный. Дори разбивал руки в кровь об стену, бесконечно проговаривая: — Это моя вина. Только моя вина.

Макс сорвался с места, оттягивая соула от стены, встряхивая, не зная, что еще сделать, чтоб вернуть Дориана.

А тот лишь шептал:

— Как я мог остаться, если только я могу помочь восстановиться. Только я могу это сделать, а я оставил вас ради своих дурацких амбиций. Это моя вина. Моя. А если бы это был ты, Макс? Если бы был ты? Я бросил тебя… Я обещал этого не делать, но сделал. Я виноват, Макс. Это я виноват. Они погибли из-за меня. Я оставил тебя. Тебя одного. Меня не было рядом. А если бы это был ты, — Дори цеплялся за Макса, сидя на полу, по его лицу текли слезы, а речь была сбивчивой. Он перескакивал с одной мысли на другую. И не понятно, что сейчас преобладало: боль от потери друзей, страх за жизнь Макса или ненависть к самому себе. — я же обещал быть с тобой до конца. Я обещал…

Макс, который стоически перенес все, помог Бальтазару перенести девушек в их комнату, поговорил с командирами, пересказывая, что он видел и делал, сейчас, видя Дориана в таком состоянии, по настоящему испугался. — Родной, Дори, любимый, — он обнимал соула, то покрывал поцелуями мокрое от слез лицо, то поднимал его руки в крови и целовал их, ощущая на губах кровь. — Ты не виноват, ты не мог там ничем помочь, любовь моя, не смей винить себя… Я без тебя не лез, я был на подхвате, Дори, пожалуйста…

Дориан пытался успокоиться, прижимаясь к Максу, но у него это никак не выходило. Он то представлял, как умирали его друзья, то представлял на их месте Макса и чувствовал вину. Такую вину, которой никогда не чувствовал раньше. Было больно, нестерпимо, невыносимо больно.

«Мы же всегда будем семьей… Мы всегда будем вместе… Я бы с вами и в Ад», — слова, которые они говорили друг другу, смеясь и улыбаясь, так и крутились в его голове.

Но он предал свою любовь, предал своих друзей. Он отсиживался в тылу, пока они там в муках умирали. Он сидел в тепле и уюте, шутил с Хэнком. Он был в безопасности, пока они рисковали собой. Он предал своих друзей.