— Прости, Дори, умоляю, прости. Я идиот, я сволочь. Я настолько погрузился в своё горе, так хотел сорвать злость и бессилие, что выбрал тех, кто мне не ответит. Тех, кто любит меня. Прости, Дориан, прости. Вы моя семья, мои друзья, частичка моего сердца и моей души. Прости, — шептал он, чувствуя, что Дориан обнимает его в ответ. Футболка на Гамбите пропиталась кровью Павуса, но оба словно и не замечали этого.

— Все хорошо, Этьен, все хорошо. Ты выпустил пар, теперь выговорись. Я буду слушать. Ты так долго носил в себе боль, но смерть Кен вскрыла нарыв. На тебя навалилось сразу все. И вина, и отчаяние, и боль. Ты растерян, ты надломлен, но я с тобой, Реми. Я твой друг и я буду рядом. Я помогу, слышишь, помогу, — произнёс он.

— Живы, — выдохнул влетевший Бейн.

— Магнус, я… — начал Гамбит.

— Иди к черту, Этьен, — подходя к ним и крепко обнимая друга, сказал Бейн, — даже не вздумай извиняться. Я все понимаю. К тому же видели, как мой соул меня защищал, — пихнул он Этьена в плечо, доставая из кармана платок и протягивая Дори.

Тот принялся стирать с лица кровь одной рукой, второй все ещё обнимая Этьена. Гамбит же прижимал к себе двух своих друзей так крепко, как мог, словно его объятия могли перечеркнуть все сказанное им ранее.

Бальтазар влетел первым, притормозил, заметив, что ребята обнимаются. Но кровь выцепил взглядом и, когда они обратили на них внимание, подскочил.

— Научились у нас плохому — выяснять отношения на кулаках и оружии, — фыркнул Бальт, осматривая нос Дориана. — Но сломали нос не тому, кому следовало бы, — перевел взгляд на разбитую губу Гамбита, ухмыльнулся, — слабо отделался, Гам, — и крикнул вбегающему Алеку, — Алек, Джея тащи сюда, — Макса Бальт трогать не стал, тот подбежал, бледнея на ходу, и остановился рядом с Бальтом, беря за руку Дори.

— Я в норме, — сказал Дори, — всего лишь нос. Макс, будешь любить меня со сломанным носом, — старательно улыбался Дори, сжимая руку соула, — не надо мне регенерации — я и так шикарен.

— Дори, — начал было Этьен, но парень остановил его жестом руки.

— Мы все выяснили, Реми, я не держу на тебя зла, — произнес Дориан, — и я всегда буду рядом, потому что ни черта не хорошо и ни черта хорошо не будет. Но поворачивать назад уже поздно.

— Давай-ка мы все-таки воспользуемся услугами Джея, — усмехнулся Магнус, обнимая друга за плечи, — а то он еще расстроится, — рассмеялся Бейн, а Логан уже появился в зале и поспешил к Дориану, — ты же знаешь, ч то я рядом, — шепнул он на ухо своему другу, Дори лишь слегка улыбнулся в ответ.

Парень неохотно снял кулон, взял руку Логана и его нос мгновенно стал прежним. Реми и Андерс от услуг Росомахи отказались. Алек, который пришел вместе с Логаном, Гарретом и Андерсом, сразу же оказался рядом с Магнусом и приобнял его за талию, встревоженно следя за всем происходящим.

Как только Дориан отпустил руку Логана, тот отступил на шаг.

Баьтазар обратился к парням. — Вы все? Тренировка окончена? Или вас стоит развести по комнатам сперва, чем вернуться к литрам виски?

— Мы сами справимся, — произнес Дориан, — иди к своим литрам уже, Бальт, — рассмеялся парень.

— Мне кажется, тебе тоже необходимо выпить, — Бальтазар смотрел на Дориана прямым взглядом, — ты как индикатор состояния семьи. Если ты не в себе, значит, в семье нелады.

— Бальт, все хорошо, — сказал Дори, — мне просто нужно отдохнуть, а выпивка есть и в нашей комнате. Тебе тяжело, мне тяжело, всем тяжело сейчас. Всем больно. Просто думаю, что конкретно сейчас нам лучше всего попереживать в компании только соулов. Но знай, что мы семья и мы все равно все вместе, — сказал Дори, обнял Бальта и, держа Макса за руку, пошел к выходу из зала.

— Пожалуй, да, — простонал Локи, — это все. Это надо побыть наедине, — сказал он и пошёл тоже из зала, — я пожалуй спать, меня достал этот день.

Кас молча последовал за ним. Все остальные тоже стали молча расходиться.

***

— Макс, — обернулся Дори на парня, — я хочу пару минут побыть один, — выдохнул он, прижимаясь к соулу, — дай мне просто пару минут, прошу, — шепнул он и заходя в ванну, закрыл дверь.

Дориан закрылся в ванной и просто стоял под струями тёплой воды, раз за разом поокручивая в голове слова Этьена. Разбирая каждый кусочек его проникновенного монолога, касаясь внутри себя и пытаясь понять, что так болезненно резануло его по сердцу. Он должен был найти ответ. Он снова чувствовал себя четырнадцатилетним подростком: потерянным, одиноким, запутавшимся и беззащитным. Словно тот нарыв, который сегодня взорвался в Этьене — сидел и в самом Павусе. Но где, а главное — как его вскрыть. Как позволить самому себе очиститься, найти источник проблемы, вырвать его с корнем. Он чувствовал отчаяние и беспомощность. И Андерс, который бросился их защищать. Горящие глаза парня, в которых не было ненависти. Была лишь боль и решимость. Трудный выбор между друзьями… Между необходимостью защитить, но кого и, главное, от кого защищать. Растерянность. Эта растерянность, которая была в Андерсе. Дори отдал бы все, лишь бы не заставлять друга делать выбор. На тот момент ему показалось, что время для него остановилось. Павус чувствовал, что он надломлен. Он словно оказался без панциря, без своей вечной защиты. Слова Этьена прошлись по живому, беззащитному сердцу Дориана. По каждому оголенному нерву яркой вспышкой боли. Эта ядерная смесь из боли, отчаяния и бессилия душила его изнутри. Но ведь это не правда, не правда, черт возьми, он смог защитить себя, он смог постоять за себя. Но почему от этого только больнее. Парень ударил кулаком по стенке душа. Сегодня он чувствовал себя потерянным и почему-то одиноким. Словно он предал сам себя.

Дориан вышел из ванной, облокотился на стену и прикрыл глаза. Макс молча смотрел на него. Все это время он терпеливо ждал Дори, надеясь, что тот все объяснит.

— Это не должен был быть Андерс, — горько выдохнул Дориан, глядя в глаза Макса, он должен был все объяснить соулу. — Это должен был быть кто угодно, только не он. Он не должен был бить Этьена, тем более заступаясь за меня, — в глазах Дори была боль, — я не должен был этого допустить. Но слова Реми так ранили меня, что я просто растерялся. Я знал лишь одно, что ты его бить не должен. Я думал лишь о тебе. А потом я почувствовал себя бессильным, беспомощным и беззащитным, словно меня перебросило лет на шесть назад, когда я был испуганным подростком, который видел во всём угрозу и который не мог за себя постоять, — выдохнул он, — но я не должен был позволять Андерсу заступаться за меня. За Магнуса. Я способен на это сам. Ведь тебя я остановил.