– Ты уверена, что хочешь это услышать? – вздохнув, спросил Эдвард, отпуская Алису, и в ответ получил только один утвердительный кивок. Она напряглась, намереваясь хотя бы в этот раз добиться правды, но и он сам уже устал постоянно избегать этой темы, которую все равно когда-нибудь и пришлось бы озвучивать, – Это долгий разговор, и боюсь, что тогда на дискотеку мы уже не успеем…

– И черт с ней, вожатая и без нас неплохо проведет время, – буркнула Алиса, садясь на кровать и складывая ручки на коленях, – Только ты правду говори, ладно? Не надо мне врать больше…

– Хорошо, – Эдвард снова глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Встав перед ней на одно колено, взял ее ручки в свои, тепло ее ладошек казалось сейчас необходимым, чтобы заставить себя говорить правду, с которой все сейчас могло и закончиться, – Алис, скажи, ты веришь, что наш мир не только то, что мы видим перед глазами? – надо было ее хоть как-то подготовить перед тем, как сказать самое главное.

– Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, – недоверчиво посмотрела на него Алиса, – Не уходи от темы…

– Я и не ухожу, – покачал головой Эдвард, – Просто ответь мне, ты веришь, что существовать может не только этот мир, который ты сейчас видишь перед глазами?

– Не знаю, – покачала головой в ответ, крепче сжав его ладони, – Никогда об этом не задумывалась… зачем ты все-таки спрашиваешь?

– Потому что для меня это очень важно, – он еще раз вздохнул, не зная даже, с чего сейчас начинать, – Алиса, сейчас запомни, что то, что сейчас скажу, действительно является правдой, и для меня самого трудно принять все происходящее здесь… Это для меня не меньшее безумие, если посмотреть со стороны, чем и для всех вас… – еще раз вздохнув, все-таки выдавил из себя, – Алиса, я ведь один из тех, кого вы должны ненавидеть. Кого в этой стране когда-то истребляли, как врагов…

– На фашиста ты не похож, – нервно усмехнулась девушка, но он только сжал ее ладошки, заставляя замолчать, и улыбка с ее лица исчезла так же быстро, как и появилась. Снова посерьезнев, только кивнула, готовая слушать дальше.

– Я потомственный дворянин, Алис, – кивнул Эдвард, – Я родился в благородной семье и с рождения готовился возглавить обширные территории того королевства, которому мои предки принесли клятву верности, понимаешь? – в глазах девушки удивление смешивалось с недоверием, но, как и обещала, просто слушала дальше, лишь один раз кивнув. Сам с трудом подбирая слова, Эдвард продолжил, – Меня учили убивать и командовать, я вел в бой армии… я жертвовал тысячами жизней и убивал еще больше… Ты же мне не веришь, не так ли? – грустно усмехнулся, чувствуя, как девушка еще крепче вцепилась ему в руки.

– Это не очень похоже на правду, – покачала головой Алиса, – Как-то слишком нереально… Ты словно очень талантливо врешь…

– Я не хочу тебе врать, – покачал головой Эдвард, – Равно как и не хочу тебя терять. Я уже слишком много дорогих мне людей потерял, чтобы потерять еще и тебя. Не знаю, как и зачем я попал в этот лагерь, но здесь я встретил девушку, которую снова мог полюбить. И поэтому мне за тебя очень страшно…

– За меня? – Алиса не знала, что и думать, это видно по глазам. Ей хотелось верить Эдварду, но она никак не могла принять такие слова, звучащие слишком абсурдно для этого маленького мирка советского пионерского лагеря, куда отправляют на летний отдых детей рабочих и служащих из ближайших городов.

– За тебя, – повторился Эдвард, – Я прошел через очень многое, но не смог сохранить жизни тех, кто мне дорог. За свою жизнь полюбил всего лишь однажды, и не смог ее защитить…

– А кто она была? – глухо спросила Алиса, и Эдвард увидел слезинки, появившиеся в уголках ее глаз, но, раз уже собирался говорить правду, то нужно было доводить все до конца, теперь даже не обращая внимания на то, как им самим будет тяжело ее воспринимать.

– Она была дочерью другого дворянского дома, – кивнул Эдвард, – Только с ней я позволял себе верить, что могу быть счастлив, но, в тот день, когда мы обвенчались, не смог ее защитить… мне не хватило какой-то секунды, чтобы закрыть ее своим телом… – эти воспоминания давались ему слишком тяжело, сам едва сдерживался от того, чтобы не закричать. Боль словно заново вскрывала его душу, загоняя под сердце бритвенной остроты лезвие, – Я ее потерял… и поклялся, что никогда больше не позволю кому-то еще погибнуть просто потому, что он стал мне дорог…

– Зачем ты все это говоришь? – всхлипнула Алиса, отводя от него взгляд, – Зачем ты это рассказываешь? Думаешь, в такое легко поверить?

– Алиса, девочка моя… – он попытался коснуться ее щеки, но она отдернула голову, так что ладонь нашла лишь один воздух, – Я и не думал, что ты мне поверишь, потому и не хотел говорить. За эти пять дней ты мне стала дороже, чем кто-либо в моем родном мире… – она снова на него посмотрела, услышав последнее словосочетание, но он только кивнул, – Я не отсюда… это звучит абсурдно, я знаю. И сам в первый день думал, будто схожу с ума… Только это на самом деле так. Поэтому я так плохо разбираюсь в вашей музыке, истории и не понимаю порой даже тех терминов, что вы говорите. Я даже Солнца никогда прежде не видел, в моем мире его нет… – с трудом выдохнув, попытался поймать взгляд Алисы, – такая у меня правда, которую ты хотела услышать.

– Эд… – всхлипнула девушка, – неужели ты думаешь, что такому вообще кто-то поверит? – она выдернула у него из рук свои ладошки и забралась на кровать с ногами, чтобы хоть как-то отгородиться от него, стоявшего совсем рядом, – Скажи лучше, что ты все это придумываешь! Просто скажи, что ты это все сейчас придумал! – почти закричала Алиса, уже не сдерживая слез.

– И зачем мне это придумывать, – выдохнул Эдвард, пытаясь представить, что может подумать девушка, услышав о других измерениях, дворянских родах, и данных после смерти любимых клятвах. Конечно, все это звучит слишком неправдоподобно из уст мальчишки практически одного с ней возраста и не похожего на путешественника во времени и пространстве, – Зачем мне тебе врать?