Подойдя поближе, индеец мрачно заглянул внутрь ямы.

— А, это Пожиратель, Комедор, — сказал он. — Они тут раньше не водиться. Их трудно увидеть. Очень плохо.

— А вот он его увидел, — вмешался Карс, — хоть говорит, не знает как.

— Это лес, — спокойно ответил индеец. — В лесу никто ничего не знать. В лесу чувствовать. Вы идти еще немного, чувствовать еще больше. Много видеть.

— Я этого не понимаю, — медленно сказал Карс.

— Какие-то резервы человеческого организма нам до сих пор неизвестны, — ответил док, — возможно, они до поры скрыты, но здесь просыпаются.

— Почему?

— На них влияет какой-то неизвестный фактор.

— Это не объяснение.

Док пожал плечами.

— Другого у меня нет.

— Я приносить добыча, — проводник перевел разговор на более интересную тему. — Она безвредна. Ее можно есть.

— Хорошо, — сказал док, — остановимся. Только надо отойти подальше от этой твари. Ты уверен, что тут не водятся еще такие?

— Никто не может быть уверен в лесу, — мрачно ответил проводник. Потом поводил головой из стороны в сторону, словно принюхиваясь, и заключил:

— Но этот был один.

…Костер горел светло и ровно. Наши спутники уснули, даже Рамирес, который долго ворочался и стонал. Первую вахту, по уже заведенному порядку, стояли мы с Карсом. Мой напарник, присев поближе к костру, что-то сосредоточенно выводил своими каракулями в блокноте.

— Все еще трудишься? — спросил я его. — И о чем же ты пишешь? Прошли столько-то километров по вашему кадарскому счету, ты метким ударом камня убил страшного слизняка-Пожирателя… Только не пиши, что это был слизняк. Пиши, что у него было три пары челюстей и ядовитая кислота вместо крови. Так будет внушительней.

— Я пишу правдивый отчет, Олаф, — обиженно ответил мой напарник. — А как иначе мои соплеменники узнают, что тут происходит? Из нас так далеко еще никто не забирался.

— Ну-ну… одному тебе, получается, так повезло.

Он отложил блокнот и уставился на меня.

— Как ты думаешь, Олаф, зачем Глен на самом деле нас сюда отправил?

— Как — зачем? — удивился я. — На разведку. Если помнишь, он до нас посылал еще одну группу. Она не вернулась.

— Смешно думать, что мы выживем там, где пропали опытные рейнджеры.

— Наверное, поэтому он и отправил нас. Не как рейнджеров, а как боевиков.

Он покачал головой.

— Не знаю, Олаф. Что тут сделаешь, даже имея боевой опыт? Как можно драться, не видя противника? Тут не помогут никакие твои приемы. Даже оружие.

— Ну ладно, — сказал я неохотно, — а ты что думаешь? Скажи мне, раз ты у нас такой умный.

— Я думаю, — серьезно ответил Карс, — что он надеется на то, что кто-то сумеет выйти на контакт. Одни люди не подошли — он шлет других. Может, эти подойдут.

— Ты все-таки считаешь, что тут обосновался какой-то чуждый разум? Интересно где? В той воронке, которая осталась от взрыва установки? Там знаешь какая воронка!

— Может, и не там, — твердо сказал Карс, — но где-то он есть. Иначе бы…

— Иначе бы что?

— С нами не происходило бы того, что с нами происходит!

— А что, собственно, с нами происходит? Тащимся по Гиблым Землям — и все. Я больше ничего не заметил.

— Вот это, Олаф, — грустно сказал Карс, — меня и беспокоит.

Из отчета агента 18–15

Я проснулся, словно меня что-то подтолкнуло, и сразу вскочил, еще не соображая, где нахожусь. Наконец в голове чуть-чуть прояснилось. Я огляделся. Вокруг царила глубокая ночь, но на пространстве, освещенном светом костра я увидел две темные фигуры, борющиеся на земле.

Рамирес и Хенрик.

— Черт! — сказал Хенрик (он перевернул Рамиреса лицом вниз и заломил ему руки за спину). — Да помогите же мне!