Куросаки вскинулась:

– Но перед картами ты поверил! – немного обиженно возмутилась она.

– Я просто не обратил внимания на очевидные вещи, – произнес с мягкой улыбкой Хицугая и уже серьёзнее уточнил: – Что-то произошло?

Карин тяжело вздохнула и снова устремила взгляд в окно.

– Ничего, – чуть слышно проговорила она.

Капитан привалился плечом к стенке, сложив руки на груди:

– И всё-таки? – его взгляд снова стал внимательным, изучающим.

Куросаки покусала губу, собираясь с мыслями, и, резко приблизившись к другу, уткнулась носом в выемку между шеей и плечом, при этом руками она обхватила парня за пояс, не давая отстраниться. Сделала несколько глубоких вдохов, обдавая его кожу горячим дыханием. Хицугая сперва опешил от таких действий, и, действительно, его первым порывом было свалить подальше. Через долгих пару секунд, почувствовав тяжелое сопение Карин у себя на плече, капитан робко приобнял её. Кажется, девушку совсем не смущало, что оба они были обнажены по пояс. Её же бюстгальтер, обладая объёмной вышивкой и жесткой гипюровой отделкой, слегка царапал кожу парня, лишь больше возбуждая. Хицугая сглотнул и обнял подругу уже смелее, положив одну руку на спину, другой поглаживая по волосам. Поморщился, надеясь, что Карин не расплачется, поскольку был невообразимо далек от девичьих страданий и утешать не умел. С другой стороны, вспомнилась Мацумото, по-матерински обнимавшая расстроенную Хинамори. "Поплачь – легче станет", – приговаривала Рангику, и, превратив на пару кабинет десятого отряда в болото, лейтенанты уже в приподнятом настроении отправлялись в чайную, лопать пироженки, или в женскую лавочку за какими-нибудь маслами, или, на худой конец, на полигон, помахаться катанами.

В конечном итоге, продолжая успокаивающие поглаживания, он процитировал Мацумото, за что удостоился возмущенного взгляда сизых, в общем-то сухих глаз.

– Вот ещё! – фыркнула брюнетка, – Я ещё из-за козлов не ревела!

Про козлов Куросаки, конечно, загнула – сама ведь полезла к нему. Карин встряхнулась и, вернув голову на плечо Тоширо, развернула парня так, чтобы можно было любоваться вечерним небом, при этом руки сложила на второе плечо, фактически обнимая капитана. Хицугая вздохнул, абстрагируясь от ощущения девичьего тела на своей коже. И вроде, пора бы привыкнуть, ведь когда у Мацумото начинается очередной приступ нереализованных материнских инстинктов, пиши пропало. Но Куросаки на то и Куросаки, и дальше можно не продолжать, ибо подвести их всех или вот эту конкретно взятую под какие-то правила совершенно невозможно. Хицугая обнял подругу за талию одной рукой, лишнюю засунув в карман джинсов, склонил голову к черноволосой макушке, покоящейся на его плече и проговорил неожиданно сиплым голосом:

– Рассказывай! Что за парнокопытное перешло тебе дорогу?

Куросаки ещё помолчала какое-то время, а потом, не отрываясь от созерцания ночи, выдала:

– Знаешь, Тоширо, оказывается, люди – чертовски разные. Я в том смысле, – продолжила она, услышав снисходительное хмыканье, – что... Вот есть друзья, приятели, та же футбольная команда, где, вроде, у всех сходные взгляды, принципы. Когда общаешься с человеком и понимаешь, чего от него ждать, и общение приносит удовольствие обоим... А чуть меняется ситуация, и бывший другом становится совершенно чужим и непонятным...

Карин, продолжая лежать на плече Хицугаи, рассказывала, запинаясь и путаясь в словах. Пытаясь рассказать о произошедшем обтекаемыми фразами, поскольку сама не могла определиться, что чувствует, что произошло. Да и что произошло? Так, недоразумение. Не мудрено, что синигами давно потерялся в этих запутанных рассуждениях.

И, вроде, за произнесенными словами нельзя было определить ничего криминального, но сама ситуация с полураздетой девушкой и полупьяным подростком (многие за столом пили) наводила на вполне определенные мысли, которым смело можно присваивать рейтинг NC, а то и статью УК. Но Куросаки не говорила ничего конкретного, и Тоширо подозревал, что сейчас просто транслирует мысли неврастеничного братца, которые он выслушивал накануне поездки. А ещё вполне справедливо опасался, что спроси он Карин об этом открытым текстом, то огребёт сам за 'извращенца, думающего только об одном'. Но ведь девушка страдает, и он, как друг, просто обязан за нее заступиться, так?

– Мне намылить ему шею? – в конце концов, просто поинтересовался Хицугая.

Куросаки выпрямилась, глядя на беловолосого немного обескуражено. Затем удивление в её глазах сменилось пониманием, она чуть улыбнулась и, прикрыв глаза, едва-едва покачала головой.

– Знаешь, Тоширо, – в её глазах вновь появились искорки, – хорошо, что ты почти не вырос, – Карин не сдержала смешок, поскольку глаз Хицугаи нервно дёрнулся, – мне не нужно искать твои глаза в районе потолка, – мило пояснила она.

– Куросаки! – рыкнул капитан скорее для проформы, нежели действительно разозлился.

Брюнетка лишь обезоруживающе улыбнулась, убрав одну руку в карман своих джинсов, вторую просто переложила на ближайшее к себе плечо парня, продолжая обнимать его со спины, и снова устроилась на мужском плече. Рука Тоширо по-прежнему лежала на талии девушки, и эта почти интимная близость, казалось, ничуть не смущала обоих.

– Тоширо, ты не представляешь, – с каким-то придыханием проговорила Карин, – как хорошо иметь просто друга, без оглядки, без обязательств и другой нервотрёпки. Когда не нужно просчитывать действия и фразы. Когда не оцениваешь лишний раз и не ревнуешь. Когда есть плечо, к которому можно прислониться и ...

Договорить она не успела, проникновенную речь девушки прервала вспышка фотоаппарата.

– Кла-асс! – протянула Коноко, довольно любуясь на экранчик девайса. Она перевела взгляд на ошарашенную пару и, ойкнув, пулей рванула по коридору, ибо молнии из глаз Куросаки не предвещали ничего хорошего. К счастью Коноко, её спас 'настоящий самурай'. Тоширо успел перехватить Карин на старте и, когда та, немного побрыкавшись, взяла перерыв, спокойно сказал:

– Кончай истерить, Куросаки!

Надо отметить, Хицугая подобрал правильные слова, поскольку к истеричкам Карин относилась не очень лестно, а уж относить к ним себя и вовсе не собиралась. Задумавшись на мгновение, что же её так вывело из себя, она озвучила:

– Если это увидит Ичи-нии, нам обоим – хана! В смысле, цветочек на могилку*.

– С чего бы ему нас убивать? – невинно удивился Хицугая. Ну да, когда она практически топлесс зажимала его в уголке, роняя двусмысленные фразы, так это ничего, а как об этом мог узнать братик, так сразу. – Ничего же не было, – добил Хицугая и, запустив руки в карманы, отправился в комнату одеваться.

– Конечно, – послышалось вслед, – но с братом сам разбираться будешь!

Конечно, сам. Он уже давно самостоятельный, э-э, взрослый, кхм, человек. Как-то так.