Шрифт:
* * *
Я иду и убиваю время, За секунду делаю одно убийство, За секунду убиваю время… * * *
Без судей, без площадок, черточками размалеванных, без сигнальных пистолетов, бегут, не оборачиваясь, две собаки по собачьему государству. Рекордсмены собачьего бега! Чемпионы-легкоатлеты! …А имени у них нет. Не дают бездомным собакам имена. Медный всадник
Скипетр в руках, Ноги в стременах: За уздцы держась, Чтобы не упасть. Быстрее скачи! Только вперед! Поворачивай. Поворот. ……………… И крикнул он. И вдруг застыл. Застыли ноги в стременах. Слова застыли на губах. Застыл и скипетр в руках. * * *
На остриженном кустике две вороны сидели, отвернувшись. (По секрету: они в ссоре.) И остриженный кустик, ни в чем не виновный стал тоже грустен, под грузом насупившихся, под грузом нахохлившихся… … А внизу ходила кошка и смотрела на ворон, как на чудо. Что, ворон поссорившихся не видела? Смерть чайки
1. Чайка — Я — чайка! Спасите меня, люди! Я — дочь морей! Я падаю: 2. Воспитатель Посмотрите, дети! Не кричать, тихо: Тоже мне подняли: Ох, голова: Совсем замучили: Итак, дети, берите карандаши, рисуйте чайку: 3. Чайка — Я — чайка! Спасите меня, люди! Я — дочь морей! Я падаю на камни: 4. Наблюдатель Бушевал ветер. На лету ломал деревья. Дул и дул: Хотел устроить круговорот. ……………… И море, как суфлер, Повторяло его движения. Только деревьев не ломало — не было деревьев под боком. 5. Чайка — Я — чайка! Спасите меня, люди! Я — дочь морей! Я падаю: 5. Ветер Я — ветер! Я сын урагана! И если люди трепещут предо мной, когда я стекла выбиваю ногой, то быть тебе мертвой — чайка! 6. Чайка — Я — чайка! Спасите меня, люди! Я — дочь морей! Я падаю на камни: 6. Я. Падала чайка… Упала. И голову положив под крыло, Вдруг стала похожа — мне так показалось — на разлитое молоко. А рядом, разбиваясь о камни, как сумасшедшее мечется море, и, замирая, слушает, дышит ли чайка. * * *
Павловск, Павловск, грустные парочки… Желтой ржавчиной выцвел весь. Павлиньими хвостами листья падают в парке… * * *
Кузнечики, кузнечики в зеленых фраках, на пишущих машинках, пишут диссертации. ……………… Сверчки считают деньги на счетмашинках, ведь работа их — бухгалтерия. ……………… Муравьи в бегах, все бегают… Они и доменщики, они и начальники. Муравьи работают в три смены. Всё бегают, все в бегах… * * *
Строгановский покрасили в красное, Почему не в синее? зеленое? белое? Опасно? Яркое! Яркое! Весь Невский разукрасили, как карты! Я бегу от этого каскада красок на Литейный проспект, ещё не покрашенный. * * *
Осторожно, тихо-тихо облака плывут над Тихвином: Кем-то изгнанные, грустные проплывают небо тусклое, точно рыбьи стада, неизвестно куда. Осторожно, тихо-тихо, не мешая никому, облака плывут над Тихвином — заплывают за луну. Осень
Падали листики вниз головой, падали листики — рисковали собой, переворачивались как спортсмены, как настоящие рекордсмены: Разлетались любопытные, удивляя глупыми попытками разобраться в сложности движения, — перелетах, взлетах и кружении. * * *
Я принимаю сводки и впитываю их в себя. Я радиоприемник и телебашня я. Каждое дерево, каждая ветка передает сводку по большому секрету. И я впитываю ее в себя. Неискренний голос цветов, хохот трусливых ворон, тысячи пустых слов, даже чужой сон — всё принимаю я. Такой у меня дар. Я — как радар. * * *
Шла замученная, шла усталая, шла по улицам лошадь старая. Прямо вперед, не разбирая дорог, шла куда прикажут, не выполнишь — накажут… Все — вперед… Вся жизнь так. «Лошадь идет!», — дети кричат. Что им за дело о чем она думает. Главное — лошадь! ……………… И лошадь идет. * * *
Ходят гордые собаки сегодня, сами себе хозяева. Ничего, что они голодные. Ничего, что они озябли. Ходят толпами орды собачьи и собачатся между собой. — Вот бы вывести хозяев в садик!.. — Хорошо бы пойти домой!.. * * *
Много-много. Сотни-тысячи… Листья, листочки, листики, листья-монетки, листья-монетки со страхом ждут порыва ветра. Все трепещет при каждом паденье листа: «Вдруг обанкротится банк куста!» * * *
Люди, люди… Дождь на улице… Простудились статуи, промокли от слякоти. Воет ветер. Сижу сжавшись — как будто меня съедает ржавчина. Дома серые, серое небо, и я, наверное, стихи пишу серые.