– Нам нужно найти что-нибудь из антисептика здесь. И перевязать твои раны, маленькая леди, - говорит он привычным уже ласковым голосом. Словно она только что не прирезала двоих на его глазах. И не стояла перед ним, сжимая нож в руке. Бэт даже страшно подумать, ударила ли бы она его или нет.

Если бы темнота не отступила вовремя…

Он находит гостевой домик, в котором по-прежнему течет вода. Она ржавая, со странным запахом стоячих труб, но им не приходится выбирать. Он заводит Бэт в ванную комнату и оставляет перед душевой кабиной.

– Тебе нужно помыться. Ты слышишь, маленькая леди? Я посижу и покараулю. Вот тут я приготовил вещи. Все чистое. Ты меня слышишь? Кивни, если слышишь.

Она слышит в его голосе тревогу и спешит кивнуть. Только после этого кивка он снова обнимает ее, а потом уходит из ванной. Она долго моется, стирая с себя следы убийств, которые недавно совершила. Удивляясь тому, как умудрилась вывернуться из рук южанина. И убить Уайта, который хоть и одного возраста с ней, но явно сильнее. Был. А еще ей не дает покоя то, как она стояла перед Морганом, зажимая нож в руке.

Что, если бы она ударила? Что, если бы темнота не отступила так вовремя?

По иронии судьбы Морган среди вещей положил ей ту самую чертову футболку с крыльями. Бэт обнаруживает ее, когда выходит из душа. И сейчас она не вызывает в ней боли. И слез тоже. Только ярость. И она разрывает эту футболку, тяня изо всех сил горловину вниз. Удается порвать только хлопок. Пайетки, которыми вышиты проклятые крылья, не поддаются, и она роняет обрывки футболки на пол. Обессилено опускается рядом с ними, тяжело дыша.

Если бы она не плакала в который раз, Морган не отошел бы от двери и не пропустил бы этих ублюдков. Если бы она не поддалась своим эмоциям и страху, что он мертв, что она никогда не найдет его. Если бы не поддалась боли, которая пришла с воспоминанием о кошмаре, в котором она ему не нужна… не нужна…

Слезы – это слабость. Эмоции – это слабость. Эмоции мешают думать рационально. Страх – это слабость. Страх парализует. Страх мешает быстро и решительно действовать.

Она больше никогда не будет слабой. Никогда… И больше никогда не будет вспоминать их. Никогда. Потому что память о них делает ее слабой. А ярость и ненависть дает силы идти дальше…

Когда Бэт выходит из ванной комнаты, то сразу же подходит к Моргану, который с тревогой вглядывается в ее лицо, отведя мокрые пряди волос в сторону.

– Как ты, маленькая леди?

– Это моя темнота, Морган. Когда я говорила, что во мне есть тьма, я имела в виду не только приступы ярости или обмороки. Иногда я проваливаюсь в темноту. И это уже не я… Я чуть не убила тебя… тоже… как их…

– Нет! Нет! – он обхватывает ее лицо ладонями и заставляет взглянуть на себя. – Ты бы никогда не причинила мне вред. Я знаю это. Я видел это в твоих глазах. Ты бы никогда не причинила мне вреда. Никогда!

– Я так хочу это верить…

– Верь, моя маленькая леди. Нет, знай это! Потому что я это знаю. Именно знаю, понимаешь?

Он обнимает ее, и она приникает к нему, пряча свои страхи и сомнения в кольце его рук. У него на груди. В его теплоте и нежности. Потом он обрабатывает ее раны. На ладони, на плече и на правой руке. Затем уходит в душ, а она ждет его, чтобы в свою очередь обработать раны на его лице. У Моргана сломан нос, разбиты губы и лопнула кожа на скуле. Видимо, придется зашивать. И возможно у него будет шрам. Совсем как у нее.

Пока он моется, Бэт собирает обрывки футболки и сжигает их на лужайке около гостевого домика. Наблюдает за тем, как огонь пожирает крылья, чувствуя, как что-то медленно умирает в душе с каждым мигом, уничтожающим ткань.

Бэт понимает, что все, что когда-то было живо в ее душе, окончательно мертво, когда на следующий день убивает оленя в лесу за отелем. Она выслеживает зверя почти полдня, а потом специально гонит в сторону домиков, чтобы успеть позвать Моргана прежде, чем оленя найдут ходячие. Все ведь возможно в этом чертовом мире…

Когда олень замирает буквально на минуту и повернул к ней голову, Бэт колеблется ровно миг, держа палец на курке арбалета. Почему-то в голову снова приходит тот взгляд, который когда-то пронзил насквозь до самого сердца, заставляя бабочек в животе биться в бешеном танце.

Только в этот раз бабочек не было. Они все умерли… сдохли где-то в ней… сдохли… как и весь мир вокруг…

Она пускает стрелу арбалета прямо в сердце оленя, убивая его одним выстрелом.