– Надо просто продолжать жить. Я не думаю, что она хотела бы, чтобы ты вот так закрывался… надо просто продолжать жить…

Она смотрит пристально на браслет на его руке. Тонкие кожаные полоски, сплетенные в одну косичку. Несколько бусин. Явно женский браслет.

– Я думаю, что она бы не хотела… Дэрил…

– Не надо меня лечить, Джи! – отрезает он. Встает с постели и начинает одеваться, торопясь скорее уйти из этого домика с красными ставнями. Уйти от своего прошлого, которое вдруг входит так ощутимо в комнату, как никогда ранее за последние месяцы.

А потом через несколько недель попадается тот самый херов домик с фотографиями на стене. Кусочки жизни, которая могла бы быть, но никогда не будет. Потому что принцессы не выживают вне стен долбанных замков.

– Этому чуть-чуть я училась почти восемь лет, - говорит Джи. А потом проходит мимо него и садится на диван. Словно она пришла с каким-то долбанным визитом и ждет, что он предложит ей сейчас что-нибудь выпить. – А потом почти три года практики семейным врачом в Орландо. Я надеюсь, теперь развеяла твои сомнения в моей компетенции?

Дэрил молча опускается в кресло и смотрит на нее, не понимая, зачем она пришла. Пока она не произносит медленно:

– Наверное, тебе сейчас совсем нелегко, Дэрил. Встретить человека, которого уже успел похоронить… Это ведь она? Можешь не отвечать. Это она. У нее такой же браслет на руке. Полагаю, это что-то значит для вас. Вряд ли ты бы стал носить кольцо…

Сначала он даже не понимает, на что она намекает. А потом снова поддается злости, вспыхнувшей при этих словах:

– Ты совсем рехнулась? Что ты несешь?

– Не надо, Дэрил. Ты можешь говорить, что угодно. Наскакивать на меня, как угодно. Но это все равно ничего не поменяет. И ведь ты только недавно снял этот браслет. Я думала тогда… думала, что…, - она замолкает, то сплетает, то расплетает пальцы нервно. – Я думала, что все кончено, когда ты снял наконец этот дурацкий браслет, понимаешь?

Он не может смотреть на нее сейчас. Поэтому отводит глаза в сторону. Он никогда не знал, как вести себя в таких ситуациях, потому никогда у него таких длительных потрахушек не было. Потому что знал, что все в итоге заканчивается всегда одним и тем же.

Он никогда не сможет дать то, что от него хотят получить. Потому что он просто не создан для этого. Не создан давать…

И он не снимал этот браслет. Он его тупо проебал, как проебывает все самое дорогое в своей жизни. Вернулся с одной из вылазок и, только раздеваясь в комнате, чтобы идти в душ, обнаружил пропажу. Перетряхнул тогда все свое шмотье, облазил каждый долбанный дюйм в комнате, на лестнице и в холле дома, надеясь, что все-таки браслет найдется. Твою мать, а ведь знал же, что тонкая кожа уже слишком перетерлась за это время…

Знал, но никак не мог заставить себя снять его с запястья. Как тонкую нить, связующую его с прошлым…

– Я не ожидала, что она будет такой, - говорит Джи. – Она ведь такая… такая… хрупкая… такая маленькая!

Она была маленькой? Такие сейчас долго не живут… возникает в голове тут же голос Лена, который он гонит от себя прочь. Потому что даже сейчас, когда он знает, что Бэт жива, эти слова больно бьют прямо в сердце.

– Зачем ты здесь? – спрашивает Дэрил ее, покусывая в волнении палец. Говорить с Джи о Бэт ему кажется сейчас охренительно неправильным. А слово «маленькая» заново перепахало память, взрывая целые пласты. Будоража каждый нерв в теле.

– Я вчера столько всего передумала. Все ждала тебя. А потом поняла, что ты уже не придешь. Или придешь, но…, - она снова смотрит на свои переплетенные пальцы, делает глубокий вдох и в то же мгновение меняется на глазах.

Уходит Джинджер, которая была так уязвима перед ним. Возвращается доктор Робардс.

– Я даже представить не могу, сколько ей всего довелось пережить, судя по тому, что я слышала вчера. И черепно-мозговая травма не обошлась без последствий. Я не знаю, бывают ли у нее приступы эпилепсии, но, по словам ее спутника, такого не было никогда. Только мигрень. Самый драгоценный подарок от природы – постоянная головная боль – при характере ее травмы. Могло бы все гораздо хуже. Слабоумие, потеря подвижности, потеря возможности краткосрочной памяти, слепота…

Неужели она не понимает сейчас, что словно иголки загоняет ему под кожу сейчас, говоря все это? Потому что впервые ему так четко озвучивают, что могло быть, не окажись Бэт Грин такой охренительно везучей, если можно так сказать. Впервые он понимает, что могло еще произойти…

– Не бойся ее обмороков. Они психоматического характера, - а потом ловит его взгляд и объясняет иначе. – Мозг отключается, когда чувствует некую опасность. Я думаю, что она сама приучила себя отключаться. Как выбивает предохранитель при перенапряжении. Полагаю, что любая сильная эмоция может привести к этому отключению. Чаще всего – это гнев. Нельзя доводить ее до сильного гнева. Потому что иногда предохранитель может не сработать…