— Не думаю, что с этим будут какие-либо проблемы… — он снова начал осматривать ошейник, на этот раз поднося свой нос прямо к шее лисицы.

— Энзо, перестань! Ты не ведаешь, чего творишь! — гиен оттолкнул человека от Флёр и схватил её за плечи. — Я же знаю, что ты пережила! Почему ты соглашаешься на это?

— Потому что вы сделали из меня шлюху. И теперь мне от ночи с незнакомым человеком ни тепло, ни холодно.

Гиен молча сглотнул и оставил её в покое. Гиен сознавал свою вину и больше не стал её отговаривать.

— Одно условие, — снова повернулась к кузнецу Флёр. — Даже два. Ничего больше — это раз. И сделаешь мне другой ошейник, похожий, — это два.

— Как пожелаешь, лисичка. Идите пока прогуляйтесь, а я инструмент приготовлю.

Арен резко повернулся и вышел из кузницы на улицу. Фарр ушёл куда-то в подсобку; он явно был тут не первый раз. Я остался наедине с лисицей.

— Зачем ты согласилась? Почему?

— Это не я согласилась, Ренар, а мой хозяин. Я отдам всё, лишь бы избавиться от него.

— А если бы Энзо сказал тебе убить меня, ты бы это сделала? — напрямую спросил я.

Лисица тихо повернулась ко мне, и я увидел слёзы в уголках её синих бездонных глаз. Она долго и внимательно смотрела на меня.

— Скорее бы я сама покончила с жизнью, — наконец выдавила она.

— Флёр, тебе не стоило соглашаться на такое. Это же мерзко, и мне просто будет неприятно это знать…

— Неприятно знать? Интересно: а тебе приятно знать, что меня за четыре месяца опробовали пять десятков и ещё двадцать гиен? Возможно, если я бы не рассказывала вам всё это, ваше отношение ко мне было бы куда более уважительным.

— Флёр, я тебя уважаю и как воина, и как лисицу. Мало кто бы смог пережить то, что пережила ты. Тогда я тебя простил именно за это.

— Только из-за этого? — она вдруг расстроилась, чуть не заплакала.

— Ну…

Никогда ещё мне не было так трудно решить: врать мне или сказать правду. И то и то будет звучать искренне, но вот последствия…

— Ты знаешь, я не умею воровать. Я просто не думаю о последствиях. Наверно, только потому и стал великим вором…

Несмотря на то, что я ужасно неуклюже ушёл ответа, она поняла. Лисица молча обняла меня — почти так, как это делала моя жена.

— Спасибо тебе, Ренар. Ты мне очень помог. Ты не представляешь, как ты мне помог…

Она уткнулась мне в грудь, и вдруг разрыдалась. Сквозь шерсть я чувствовал её горячие слёзы, даже чувствовал их соль. Никогда ещё так ко мне не обращались, никто ещё не прижимался к моей груди так неистово, и не рыдал так, как это делала она. Слёзы Флёр были словно маленькими капельками горячего воска, который застывал в шерсти, заставлял сердце биться чаще и сильнее…

— Жаль, что ты женат, Ренар… Для меня ты бы был идеальным мужем… но я не люблю тебя… Есть только один…

— Тот, которого ты…

— Арен, — она посмотрела мне в глаза, и я сразу понял — не врёт.

— Что?

— Я люблю его, Ренар. Прости.

— За что прощать? Это же прекрасно!

— Это ужасно, лис. Он никогда не полюбит меня такую. После того, что я сделала с Динго, меня боятся все лисы клана, и… и, наверное, он тоже…

— Нет-нет-нет! Я хочу тебе сказать пару вещей. Первое: на самом деле ты не такая, я это знаю. Вся твоя жестокость — это лишь оболочка, хрупкая скорлупа, которую ты поддерживаешь. Мы от неё очень легко избавимся, достаточно только избавить тебя от лишней тяжести на шее… — я взял кончиками когтей её ошейник и чуть его приподнял. — Это уже скоро. А во-вторых, Арен…

— Эй, у меня всё готово! — вынырнувший из подсобки Энзо разрушил нам всю идиллию. Флёр быстро уткнулась в моё плечо, поспешно вытирая слёзы. Я обнял её покрепче и укоризненно посмотрел на кузнеца. Тот показал через плечо в подсобку и ушёл туда готовиться к операции. Через несколько секунд лисица уже привела себя в достойный вид.

— Позови Арена. Мне нужно, чтобы он был при этом.

— Конечно, — я не сразу решился выпустить лапу Флёр. Наконец я отошел от неё и вышел на улицу — искать лиса в белом плаще.

Он сидел на лавочке напротив. И такая грусть была в его позе, что хоть в граните его вытачивай. Решив не торопить события, я присел рядом.

— Она не полюбит меня…

— Ты о чём?

— О Флёр…

— Почему?

— Она же воин… Свирепый, беспощадный воин, который не ведает тихой жизни…

Уговаривать его я не стал. Ни времени, ни настроения. Я встал, хлопнул лиса по плечу и пригласил на операцию.

— Пошли. Будем делать из воина домашнюю лисичку.

Провожаемый недоуменным взглядом Арена, я прошёл в кузницу и направился прямо в подсобку. Там уже всё было готово: на большом столе с хитрыми тисками лежала Флёр с зажатым в тисках ошейником. По её мордочке блуждала улыбка, но она чувствовала, как ошейник держит её, и улыбка была натянутой, неестественной…