– Что это за безумие?! – крикнул я ему. – Вы узнаёте меня, преподобный?

– Не зови меня так, - отмахнулся он. – Я отрёкся от сана. Я недостоин его. Я пришёл карать ведьм и чародеев. Не вставай на моём пути, человече!

Кажется, он даже не узнал меня, и скорее всего, кинется, если и дальше буду преграждать ему путь. Вот только пропускать его к Фантеске я не собирался.

– Добром прошу в последний раз, - лицо де Бельзака перекосило от гнева, - уходи!

Вокруг же начинался самый настоящий бой. Откуда-то из-за краёв плато выбирались люди, одетые примерно как де Бельзак, вооружённые до зубов, а главное экипированные алхимическими бомбами. Они без зазрения совести швыряли их в толпу ведьм и чародеев, опешивших от этого вторжения. Бомбы взрывались среди людей, расшвыривая в разные стороны тела и их окровавленные куски. Краем глаза я заметил, как в воздух взлетели бренные останки старика в профессорской мантии и его странного устройства, с помощью которого он перемещался.

Однако колдуны с ведьмами были не лыком шиты, и сразу же дали нежданному врагу отпор. Компания русских – или венгров или кто бы они ни были – с жуткими криками, которых я не понял, но звучали они весьма воинственно, кинулись на врагов с саблями наголо.

– Сарынь на кичку! – вопил их предводитель, весьма ловко парируя удар охотника на ведьм и ответным разрубая тому грудную клетку, и тут же схватившись со следующим.

– Руби их песи! – поддержали его товарищи. – Круши в хузары!

Похоже, они получали от происходящего немалое удовольствие.

Белая ведьма, прилетевшая, как и королева шабаша, в собственной карете, обрушила на охотников ледяные вихри. Целые глыбы льда вырастали из земли по единому её жесту. Кажется, в сказках о снежной королеве было куда больше правды, нежели я думал прежде.

Остальные колдуны с ведьмами тоже не остались в долгу, так что у нападающих появились серьёзные проблемы. Первые из них упали на ровный камень плато, поливая его собственной кровью. Вот только было их слишком много, из-за края поднимались новые и новые люди в кожаных кирасах и при бомбах. С фанатичным безумием они швыряли их в толпу, не разбирая, где свои, а где враги, видимо, рассудив, что Господь узнает своих. [42]

– Да ты, верно, такой же еретик, как остальные тут, - напомнил о себе де Бельзак, и ринулся на меня с клевцом и мечом.

Мне ничего не оставалось, кроме как парировать его умелые удары. Драться с ним мне совершенно не хотелось, вот только двинувшийся рассудком бывший преподобный выбора мне не оставлял.

Я отвёл в сторону клинок меча, уклонился от размашистого, хотя и весьма умелого удара клевцом. В контратаку переходить не спешил – не хотел я убивать де Бельзака. Не хотел. Даже при том, что он решил отправить меня на тот свет, и решимости своей не изменял. Де Бельзак атаковал снова и снова, с неубывающей яростью кидался он на меня. Клевец и меч грозили всякий раз то слева, то справа, я извивался будто угорь на сковороде. И с каждым выпадом врага понимал всё отчётливей – выбора у меня нет. Либо я, либо он останемся лежать на окровавленном камне плато.

– Еретик! – вскричал де Бельзак, и мне показалось, что он сейчас рухнет в припадке некоего фанатического транса. – Отступник! Предатель! Смерть тебе, защитник ведьм!

И он ринулся на меня с новыми силами – даже не знаю, откуда они у него взялись. Вот тут-то я уже не выдержал. Двумя широкими взмахами я как будто попытался удержать его на расстоянии. Де Бельзак же попался на эту простую, в общем-то, уловку, бросился на меня, стремительно сократив дистанцию. Я отбил в сторону его меч, выпад из-за рывка оказался не слишком ловким, нырнул под боёк клевца, пролетевший в опасной близости от моей головы, сорвав с неё шляпу. И вонзил бывшему преподобному меч под грудь, перехватив левой рукой клинок ближе к середине. А после ещё и надавил посильнее, погружая сталь в тело застонавшего от боли де Бельзака. На руки мне обильно хлынула его горячая кровь.

– Ты этого хотел?
– прохрипел я прямо в лицо бывшему товарищу по оружию. – Этого? – процедил я через стиснутые зубы, убивая его, крестовина клинка упёрлась в грудь де Бельзака. – Смерть пришла к тебе.

– Господи, - прошептал он немеющими губами, - отчего ты оставил меня…

И умер.

Я скинул его тело с клинка, оно даже не дрогнуло в последней конвульсии на камнях плато. Под ним растекалась чёрная в ночи лужа крови. Отчего-то я всякий раз поражался её количеству в теле человека, хотя не раз и не два мне приходилось выпускать её из него едва ли не всю.

– Эй, - раздался у меня из-за спины голосок Фантески, - хватит торчать тут над трупом. У нас проблемы есть – и немало.

Я обернулся к ней. Гизберта рядом не было – и это меня насторожило. Не так-то много времени прошло с тех пор, как я потерял его из виду.

– Куда делся мечник? – тут же спросил я у ведьмочки.

– Ну, - протянула она, - тут наша хозяйка, которая королева, малость вышла из себя, и спустила своих духов с цепи. Теперь они рвут охотников на части, и к мечнику тоже испытывают определённую ненависть.

Я окинул плато быстрым взглядом, и понял, что пока внимание моё было предельно сосредоточено на схватке с де Бельзаком, вокруг воцарился уже кромешный ад. Чернокожие слуги королевы шабаша, которых тут было довольно много, почти утратили человеческий облик – ими, видимо, полностью завладели лоа или как там звали этих африканских духов – и кидались теперь на охотников. Те сильно сдали позиции, не ожидая столкнуться с подобным сопротивлением, и, несмотря на подкрепление, продолжающее прибывать, отступали к краю плато. Гизберт, каким-то чудом державшийся на грани своего боевого безумия, когда им овладевал демон, отчаянно рубился в толпе звероподобных чернокожих. Его громадный меч собирал кровавую жатву, но всё новые и новые враги кидались на него со всех сторон.