Она оглядела пустой номер, где они совсем недавно так плодотворно занимались с Алджерноном, и вдруг ей захотелось заплакать. Но вместо этого Фрэн отправилась набирать ванну.

========== Глава 20 ==========

Она с увлечением занималась собой больше часа подряд – выкупалась, вымыла голову, сделала маникюр и выщипала брови. И стала почти прежней Фрэн Грегг, только очень загорелой и с другим выражением в глазах. Теперь у нее никогда уже не будет прежнего выражения.

Потом девушка облачилась в купальный халат, обмотала голову полотенцем и вернулась в комнату. Заказала себе ужин. Ужин, который она съест одна…

– Проклятье, - сказала Фрэн.

Пустота внутри увеличивалась, пустота, которую могла заполнить только близость Алджернона. Или их египетские книги. Хотя второе – недостаточная замена, но…

Фрэн схватилась за книги, оставленные Алджерноном, как будто затыкала течь в своей душе, через которую утекало ее спокойствие. Я не могу здесь сидеть, не зная, как ты, пробормотала она. Потом сдвинула брови и открыла книгу. Ей придется здесь сидеть. И лучше делать это не раскисая, а занимаясь делом.

Может быть, ей удастся пролить свет на их находки?..

Фрэн достала из чемодана тетради. Она сохранила свои тетради; от удовольствия девушка поцеловала их. Потом раскрыла тетрадь на чистой странице, шепча про себя имя Неб-Амона. Она ведь так и не знала до открытия гробницы, как звали ее господина. Неб-Амон, первый пророк Амона во времена Нового царства – скорее всего, тринадцатый век до Рождества Христова… Это уже немало, совсем немало.

Рамессеум, подумала Фрэн.

Ее тянуло к эпохе Рамсеса II.

Неб-Амон, верховный жрец Амона в Фивах в эпоху Рамсеса II.

– Это уже совсем немало, уважаемые коллеги, не так ли? – прошептала Фрэн, лихорадочно занося на бумагу свои догадки.

Она вскочила и подбежала к столу, на котором лежал толстенный том, озаглавленный “Египет Рамсесов”. Потом уселась обратно на диван, бухнула себе на колени эту книгу и забыла обо всем, даже об Алджерноне.

Даже о том, что полотенце на голове размоталось и с мокрых волос за шиворот стекает вода.

Через пару минут ее работа была прервана – принесли заказанный ужин. Фрэн только что была голодна, а сейчас досадовала на то, что ей помешали. Но когда ее носа достиг запах жареной курицы, аппетит вернулся с чудовищной силой. Слишком долго она проголодала.

Но насытившись, Фрэн снова вернулась к работе, несмотря на то, что час был поздний. Из всех упомянутых в книге Рамсесов (коих в Древнем Египте насчитывалось великое множество) она сосредоточилась на правлении Рамсеса II, словно сузила свой разум до этой эпохи. Она знала, что нужно сосредоточиться на религиозной и политической составляющей жизни египтян, поскольку жрецы Амона… верховные жрецы… играли видную роль в политике. Рамсес II не мог не испытывать недовольства огромной властью Амона, но в открытое противостояние жрецам, насколько было известно историкам, не вступал… весьма почитал своего “небесного отца”… и приносил ему огромные жертвы. Ага. – Ежегодные праздники Амона, - сказала Фрэн вслух. – Ну-ка, упоминаются ли здесь имена жрецов, возглавлявших эти религиозно-политические… именно так… обряды?

“Религия тесно вплеталась во все стороны жизни египтян…”

– Вот он! Вот он!

Фрэн опять восклицала вслух и не слышала этого; потом вскочила, отбросив книгу, и забегала по комнате, заливаясь сумасшедшим смехом. Да, Дональд был прав, она сумасшедшая. Вот только все ее фантазии почему-то подтверждаются одна за другой!…

Неб-Амон действительно существовал*. Мало того, что Фрэн прочитала его имя на двери гробницы - она только что прочитала его вот в этой книге.

***

Весь последующий день Фрэн провела за чтением и размышлением; ночь как будто выпала из ее жизни, она спала без видений и без сновидений вообще. Но и то хорошо, что никто к ней не влез. Хотя кого, в самом деле, она может ждать?..

Работа спасала ее от одиночества и страха. Алджернон единственный связывал ее с научными кругами Англии, с тем сообществом, к которому она хотела принадлежать. И он единственный связывал ее с научным сообществом вообще. Если уж в Лондоне никто из специалистов не захотел иметь с ней дело, о Каире и говорить нечего.

На самом деле женщин-ученых очень мало… и еще меньше таких, с которыми считаются мужчины. В Египте же за женщинами вообще не признается права на такую деятельность… Работающие здесь европейцы невольно, а может, и сознательно перенимают отношение к женщинам, которое демонстрируется местным населением, и прежде всего, их собственными коллегами-арабами.

Да, и такие есть, как ни забавно.

Фрэн, впрочем, может пойти в Каирский музей – и, вероятно, даже дойдет до него самостоятельно; но с кем она будет там говорить? С библиотекарем?..

Административная верхушка этого учреждения ее даже слушать не станет.

Остается ждать возвращения ее друга, начальника… и поклонника, единственного света в оконце.

Фрэн хотелось свежего воздуха – но “свежего воздуха” в ее понимании в Каире было не найти. Здесь было слишком сухо и жарко. И праздно гулять она не сможет – в лучшем случае это вызовет косые взгляды, а в худшем как бы не арестовали… Арабы и так едва переносят английских женщин, считая их развратными, дурным примером для их собственных женщин. Хотя арабки почти всегда сидят дома – им негде увидеть этот “дурной пример”.