В ее голосе прозвучала насмешка, которую, к счастью, Мерсу не заметил.

– Да, великий бог отложил путешествие до рассвета, - подтвердил он ее догадку. – Я должен был стоять на посту до утра. Я легко выдерживаю бдение, но не сегодня…

Киа почувствовала невольное восхищение. Которое тут же покинуло ее, когда Мерсу прижал ее к себе и с наслаждением уткнулся лицом в ее шею.

– У тебя волосы медовые, - прошептал он, целуя ее. – Иди сюда…

Первым порывом Киа было ударить мужа коленом, но она стиснула зубы и осталась лежать неподвижно, пока Мерсу стаскивал с нее платье и целовал ее грудь. Ожидание соития было мучительно, но эти ласки как будто будили в ней что-то самое главное, глубинное, что только еще ждало своего часа.

“И я ничего не добьюсь, если оттолкну его, он только озвереет! Он все равно возьмет меня, но я сделаю плохо и себе, и ему, и он может опять оплошать на службе!”

В этот раз принимать мужа было тоже больно – но его объятия начали разжигать в ней то, что еще не было страстью. И Киа очень хотела, чтобы не стало. Но Мерсу не замечал, как она старается оставаться безучастной, – только наслаждался своим правом.

– Ты хорошая, - сказал он после, довольным и снисходительным тоном, погладив Киа по голове, как любимого питомца; ее волосы цеплялись за шершавые руки воина. – Зачем ты вчера упрямилась, а? Дурочка!

“Затем, что я вас всех ненавижу – всех вас, кто так же насилует мою землю и мой народ!..”

– Спи, - сказала Киа.

Он закрыл глаза и уснул, безмятежно улыбаясь. Ее господин. Что с этим сделать?

Ничего.

Киа позорно быстро свыклась со своим положением – это было что-то вроде сонной одури: обязанностей у нее было немного, выходить она почти не выходила. Мерсу даже разнообразил эту одинаковую богатую и скучную жизнь. Он оказался… сносным мужем, даже неплохим…

Думать так было ужасно, но ненависть к Мерсу больше взять оказалось неоткуда. Он был такой же невольник своего положения, как и она. Он был молодой человек, не видевший ничего, кроме того, что сочли нужным ему показывать, и не слышавший ничего, кроме того, чему сочли нужным его учить. Он не сделал самой Киа никакого особенного зла… только осуществил свое право так, как ей не понравилось.

Киа не заметила, как дни, проведенные в доме мужа, перетекли в недели*, недели – в месяцы; в ее жизни не было никаких перемен. Она только иногда удивлялась тому, что не беременеет. Но, наверное, ее время еще не пришло.

Течение ее жизни нарушилось пугающим образом, когда с Киа произошло то, что происходило с ее мужем каждый день.

Ее вызвали в дом Ра.

* Египетская неделя равна одиннадцати дням.

========== Глава 16 ==========

Об этом ей утром сообщил испуганный Мерсу.

– Выкупайся, умастись, оденься в лучшее платье, - сказал муж. – Ты должна быть в лучшем виде! Бог повелел тебе предстать перед ним!

– А зачем? – спросила Киа, пристально глядя на Мерсу.

У нее появились жутковатые подозрения. Она вспомнила свою сестру. Уж не ждет ли ее что-то похожее?

Но ведь Киа – уже давно не дева, а жена. Однако она не знала ничего об обыкновениях Ра: ничего, кроме того, что полагалось знать его маленьким служительницам. Кто поймет, зачем женщина может понадобиться звездному демону?

Подавляя страх, Киа стала собираться. Она выбрала голубой калазирис, который вышила сама, с золотой тесьмой, опоясывающей верх; серебряное ожерелье в несколько рядов; браслеты с подвесками в виде маленьких соколов. Не забыла и о ножных браслетах. На голову Киа выбрала диадему – из тех, что надевала во время служения. Она отрастила волосы, теперь спускавшиеся ниже плеч, но носила их почти так же – распущенными, с челкой, без завивки.

Этот убор очень пошел к повзрослевшей и похорошевшей Киа.

Она сама густо подкрасила веки малахитовой краской, сидя перед туалетным столиком и глядя в медное зеркальце – на свое красивое лицо, еще сохранившее детскую мягкость щек и подбородка, но уже женское. Зачем она нужна этому существу?

Но даже если Киа была нужна Ра затем, что подозревала, ее муж не только не возмутился, а даже насупиться не смел. От этого Киа ощущала большое удовлетворение.

– Я пойду пешком? – задорно спросила она, когда закончила туалет и позавтракала. – Я могу сбить ноги.

Мерсу побледнел.

– Нет, нет! Тебя отнесут на носилках, я распоряжусь…

Он быстро вышел.

Киа осталась дожидаться его – она то холодела изнутри, то вспыхивала. Почему-то опасность, ждавшая ее, взбодрила юную женщину и заставила жаждать жизни намного больше обычного.

Вернулся Мерсу.

– Носилки готовы, иди.

Он посмотрел на жену, потом опустил глаза. По лицу молодого воина Киа догадалась, что не ее одну посетили подозрения насчет великого бога. Киа улыбнулась и, поднявшись, вышла, ничего больше не сказав мужу.