– Нам нечем, - сказал Метен.

Мужчина ругнулся.

– Дурачье! Ладно, берите, - он отцепил с себя одну из своих тряпок.

Хат едва удержалась от того, чтобы брезгливо оттолкнуть его руку. Она поблагодарила своего благодетеля и молча подала тряпку Метену, который так же молча порвал ее напополам – одним рывком, у него все еще были очень сильные руки.

Они обмотали этими лоскутами головы и без дальнейших разговоров присоединились к работавшим.

Через два часа они сделали перерыв – не потому, что позволяло время, а потому, что иначе было нельзя. Метен и Хат были сильны, но и у них молоты валились из рук. Большинство же рабов уже не держались на ногах.

– Выпейте, - старший рабочий, казавшийся посильнее прочих, оделил их водой из большого черпака. – Вы ели сегодня?

Хат помотала головой.

Мужчина явственно изумился.

– И работали до сих пор без отдыха! Вы каменные, что ли? Возьмите-ка.

Он достал из какого-то узла раскрошившуюся лепешку.

Молодые люди хором поблагодарили. Они разломили хлеб и жадно проглотили его.

– Медленнее ешьте, - посоветовал начальник. – Надольше хватит.

– Спасибо, господин, - сказала Хат.

Он вздрогнул и неприязненно поежился.

– Я не господин. Господа там! – мужчина с ненавистью выбросил руку в сторону пустыни. – А теперь поднимайтесь! За работу!

К вечеру молодые люди поняли, почему никто здесь не бунтует. На это просто не оставалось сил. Нет, не у них – они даже после полного дня на солнце, в копях, могли строить мятежные планы и воплощать их в жизнь. Но не те, кто уже отдал свой жар вот этому “божественному камню”, который оказалось очень трудно добывать.

Не потому, что порода была такой неподатливой: нет, она довольно легко крошилась, но вот “божественного камня” в ней содержалось ничтожно мало. Может быть, они еще не нашли новую жилу или уже истощили старую…

– Нужно действовать сейчас, - шепнул Метен подруге, когда они в сумерках возвращались в поселок. – Сейчас, пока мы еще сильны!

Хат кивнула.

Да, нужно действовать – хотя теперь она не представляла как. Да и раньше не представляла. Внезапно ее затея показалась ей полным безумием.

========== Глава 29 ==========

До ночи еще оставалось несколько часов – работать можно было только при свете солнц, поэтому заканчивали засветло. Хат увидела огни селения. Значит, кто-то все же оставался дома?

Конечно, ведь нужно кому-то смотреть за маленькими детьми, да и хозяйство вести. Какое-никакое.

– Как называется ваше селение? – спросила Хат. Она чуть было не сказала: город. Этот поселок не уступал своей величиной Мен-Нефер-Ра; пожалуй, даже превосходил его…

– Нагада, - ответила Нофрет.

Она смотрела на селение почти как на родное. Ведь это теперь ее единственный дом, увидеть родину она уже и не надеется.

Когда они пришли, Нофрет поманила своих новых друзей к большому костру, у которого собрались те, у кого еще оставались силы сидеть и разговаривать. Многие – среди них и молодые – придя, просто валились на свои лежанки, как были, во всех своих грязных рудничных тряпках, и мгновенно засыпали. “На этих надежды мало”, - думал Метен. – “Но здесь очень много людей!”

– Как вас зовут? – спросила старуха. Она здесь, насколько поняла Хат, пользовалась уважением. Группка юношей, сидевшая у костра, примолкла, с любопытством посматривая на Хат и ее “мужа”; да и мужчины не мешали Нофрет говорить.

Хотя в Та Кемет всегда почитали старых женщин.

– Меня зовут Хат, - сказала девушка, показав на себя. Она с облегчением стащила с головы грязную тряпку, и огонь красиво заиграл на ее черных и густых, как чаща, кудрявых волосах. Нофрет с одобрением смотрела на нее.

– Первая и есть, - сказала старуха. – Настоящая красотка. И муж твой тебе под стать. А тебя как зовут, сынок?

– Метен, госпожа, - ответил юноша.

Бабка кивнула и вдруг вздохнула, опечалившись.

– А все одно, скоро будете как мы. Еще и детей здесь родите… на что? На такую же погибель.

– А у тебя есть семья? – спросила Хат.

Кто-то из соседей подал ей горячую лепешку, и она благодарно улыбнулась, не отвлекаясь от старухи.

– Была, - ответила Нофрет.

Она с ожесточением поворошила угли. Хат, глядя на морщинистое лицо, которое еще больше обезобразили отблески костра, вдруг догадалась, что случилось с ее семьей.