– Я хочу выразить тебе свою благодарность за спасение Марины, - прошептала Катарина, коснувшись его руки. – Ты самый храбрый юноша из всех, кого я знавала, - а я повидала немало храбрецов!

– Ты видела войны, госпожа? – спросил Корнел. Тут же поперхнулся от неловкости; Катарина рассмеялась, точно рассыпались жемчуга.

– Я повидала много битв, - ответила она. – Таков удел всех благородных женщин нашего времени – благословлять своих рыцарей на пролитие рек крови, хотя, видит Бог, женщинам отвратительно убийство!

– Рыцарство и есть убийство, - вырвалось у юноши. – Битвы с врагом без пощады!

Катарина глядела на него с материнской жалостью.

– В твоих словах большая ошибка, мой друг, - проговорила она. – Резня без пощады – это не рыцарство, а варварство. Бог благословил тебя прежде всего защищать и хранить то, что тебе вверено, - а не вырезать до последнего человека селения, в которых тебе не угодила кучка непокорных!

Корнел вспыхнул:

– Ты наговариваешь мне на князя? Я исполняю мой долг!

Катарина покачала головой.

– Не наговариваю, - ответила она. – Я лишь хочу напомнить тебе, что наместник Божий – это орудие любви, а не смерти… Ты тоже орудие своего повелителя, и так и должно быть; но ты не слепое орудие, не раб, ничтожный духом и любовью. Подумай об этом, пока у тебя есть время.

Корнел снова вскинулся – но тут же присмирел, опустив голову; а Катарина коснулась его плеча и уже больше не нарушала молчания, улыбаясь грустно, восхищенно… с сожалением, будто о несбыточном. Если бы у нее был такой сын, как Корнел, и она воспитала бы его как истинного сына своего рода!

А Корнел бросил взгляд на ее профиль – и вдруг вообразил себе прожившую жизнь Иоану: сожаления о несбыточном на ее челе… У Корнела был слишком пылкий и богатый ум для простого нерассуждающего рубаки. Да такого рубаку едва ли полюбил бы и мудрый князь.

Он снова начал думать об Иоане – сладко и горячо; ласкал ее мыслью с робостью, как потерянную и возвращенную драгоценность. “О, только не отвергни меня, - молил в душе Корнел. – Только останься для меня прежней!”

Когда Корнел и Иоана увидели друг друга вновь, они друг друга не узнали. Как будто каждый прожил жизнь, неведомую другому.

Корнел застал Иоану одну – она приветствовала его в большом зале, из которого ушли все, как будто ни одна душа в замке не хотела помешать встрече влюбленных.

Иоана писала Корнелу, что целует ему руки, - но вместо этого он сам благоговейно опустился на колени и прижался поцелуем к ее смуглой руке; потом поднялся и крепко обнял свою жену, припав своей прекрасной головой к ее груди. Она всхлипнула, наслаждаясь его забытой силой, - и Корнел встал во весь рост, оказавшись выше ее; он приник к ее губам.

Они долго не отрывались друг от друга. Потом Иоана прошептала, улыбаясь и плача на плече мужа:

– Твои поцелуи изменились… Ты возмужал, - и она с нежностью разгладила его молодые усы. Корнел рассмеялся, сам чуть не плача от радости:

– Рад, что приглянулся тебе, госпожа!

Иоана отстранилась и посмотрела в его лицо с бесконечным восхищением. Она никогда еще не видела таких прекрасных собой мужчин – да, должно быть, больше и не увидит…

Потом они опять обнялись, и Корнел принялся ласкать губами ее волосы, щеку, шею…

Иоана наконец, смеясь, оттолкнула его:

– Мы неприлично долго одни! Здесь ведь не только мы, дорогой, здесь вся моя семья!

Пока они занимались друг другом, ее родители, сестра с мужем и дядя отдыхали и приводили себя в порядок. Иоана вдруг спохватилась, что Корнел еще в грязном дорожном платье; и устал, конечно, и вымыться хотел бы, и поесть…

– Пойдем, господин мой, я о тебе позабочусь.

Она потянула его за руку наверх, а Корнел вдруг подумал, что там, наверху, должна быть ее спальня, и порозовел от любви и желания. Но ему придется ждать ночи… Он подождет! Корнел не знал, как дождется, - но должен потерпеть: ведь он мужчина…

Иоана была его жена, но он не позволил ей мыть себя, попросив позвать кого-нибудь из слуг; просто не знал, как тогда сможет удержаться… Иоана все поняла и выполнила его просьбу.

Потом они вместе ужинали в большом зале – как одна большая дружная семья; и Раду Кришан шутил, рассказывая забавные истории из своего боевого прошлого. Такие люди, как он, умели смеяться и над своими поражениями: воин никогда не должен падать духом!

А потом наконец Корнел смог пойти в спальню жены. Их снова оставили вдвоем – и в этот раз замок точно угрюмо притих, как будто враждебно рассматривал чужака, посягнувшего на боярскую дочь. Иоана вела мужа молча и торжественно: словно их любовь склонила голову перед древним гербом.