Это оказался не князь: а та самая особа, с которой Марине так загорелось встретиться в первый день в Тырговиште, - молодая княгиня, жена Дракулы Елизавета.

Сей высочайшей госпоже очень любопытно стало познакомиться с двумя трансильванскими женами, о которых она успела столько переслышать. Известив о приглашении, им дали время приготовиться, оставив в комнате вдвоем.

Катарина ужаснулась, услышав, как скоро исполнилось желание дочери; она тихонько взмолилась к небесам о помощи, а потом начала давать Марине быстрые испуганные наставления, как себя держать. Марина слушала, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу и раздувая ноздри, - а потом махнула на мать рукой.

– Ах, матушка, оставь! Княгиня же не глупа! Поймет, каково нам тут!

– Ах ты, греховодница, - ахнула мать. Она смотрела на нее и сердито, и разочарованно, и очень тревожно. – Поймет княгиня, говоришь ты! А почем ты знаешь, какова княгиня, - и что прикажет с тобой сделать за твой язык?

Марина изумленно посмотрела на мать.

– А что она может сделать, при таком муже? – спросила Марина, понизив голос.
– Да и какова бы она ни была, - тут боярская дочь перешла на шепот, - при своем князе она может быть только овечкой!

Катарина покачала головой.

– Глупа ты еще, - прошептала она скорбно. – Мы не знаем, сколько сей великой жене здесь дозволено; женская власть вовсе не так проста, как тебе кажется…

Марина вздохнула, потом еще раз поправила косы, уложив получше под покрывалом, и покрасивей разложила на плечах и груди жемчужное ожерелье. – Ну, мы готовы, - она со вздохом величественно выступила из комнаты, прежде, чем мать успела ее удержать. Госпоже Кришан оставалось только последовать за своим страшным детищем.

Вестники молча повели их куда-то – какими-то коридорами, закоулками, дверями; иногда встречались грозные, как тяжелорукие вооруженные статуи, стражники, иногда – проворные, стройные и нарядные служители и служительницы. И вот наконец они пришли.

Перед ними торжественно распахнулись двойные двери, и обе трансильванские жены вступили в высокий покой – такой же пестрый, прихотливый, как их собственный, но куда просторней и роскошней. Еще не успев никого увидеть в этой византийской вязи – как будто тут выставил напоказ все свои богатства маленький Царьград, – Марина и Катарина низко склонились; и не выпрямлялись до тех пор, пока им не велели это сделать.

Мелодичный женский голос, прозвучавший из глубины комнаты. А потом они узрели и его обладательницу.

Черноволосая и стройная княгиня Елизавета оказалась и в самом деле молода – немногим старше Марины; молода и красива. Но мысленно Марина удивилась: она ожидала большего, таких женщин в Валахии, да и в Венгрии было множество. “Иоана собой лучше”, - с гордостью подумала она.

И тут же испугалась, что княгиня может прочесть на ее лице эту мысль, и отвела глаза.

А та быстро и величественно встала с места и легкой поступью приблизилась к ним. Елизавета приветливо улыбалась, очевидно, чтобы рассеять их страх. Марине же вдруг стало досадно, что она обязательно должна была бояться, - она покраснела и прямо посмотрела на властительницу.

– Добро пожаловать, - просто проговорила княгиня: ничего особенного, миловидная женщина, каких тысячи! – Садитесь вон в те кресла, я прошу вас разделить со мною трапезу.

Тут обе гостьи догадались еще раз низко поклониться.

Елизавета весело рассмеялась.

– Не бойтесь!

Когда все три женщины уселись – кресло княгини было не выше, чем кресла гостей, - хозяйка с улыбкой сказала:

– Я очень рада знакомству с такими благородными женами.

Она помедлила и спросила боярыню:

– А где же твоя младшая дочь, госпожа Катарина, - Иоана, которая замужем за княжьим отроком Корнелом Испиреску? Госпожу Иоану также приглашали ко двору. Я наслышана о ее красоте и добронравии и была бы рада видеть ее у себя.

Катарина мгновение помешкала, потом ответила, опустив глаза:

– Иоана, к несчастью, тяжело заболела – она не смогла приехать. Покорно прошу княгиню простить нас.

Длинные насурьмленные брови Елизаветы сошлись, она перестала улыбаться.

– Да, большое несчастье… Что ж, надеюсь, что Иоана скоро поправится. Жене негоже так долго жить в разлуке с мужем – это против Божьих заповедей.

Госпожа Кришан глядела на это искусно накрашенное спокойное, приветливое лицо и внутренне трепетала.

Княгиня же опять милостиво улыбнулась и посмотрела теперь на Марину.

– Пока мы все трое свободны, я желала бы побольше услышать о вашем прекрасном лесном крае – который, к несчастью, знаю еще так мало.

Госпожа Кришан мысленно снова вознесла мольбу к небесам – спрашивая себя, хватит ли ума у такой самонадеянной дикой девчонки, как ее дочь, понять, что может крыться за подобною любезностью. Но переглянуться с Мариной она уже не могла – княгиня Елизавета не сводила с них своих добрых, ясных глаз.