– Пф... спрашиваешь ещё... Даже с радостью, – Сейрам щёлкнула языком. – Хотя мне лень.

– Да ла-адно, вспомнишь старую добрую жизнь дома.

– Издеваешься? Я еле сбежала.

Шио фыркнула. Хачи самодовольно ухмыльнулась и закинула ноги на стол. Для полноты картины только не хватало сапог, но оно и к лучшему.

Восьмихвостая стала покачиваться на стуле, меланхолично смотря в потолок; ухмылка исчезла сама собой.

– Ты же ненавидишь Широ, да? – небрежно спросила Сейрам.

В конце концов, это был просто вопрос.

Ёко лениво цокнула, закинула ногу на ногу и подпёрла голову рукой, глядя в сторону, а если точнее – в окно на кухне, что выходило в заброшенный сад. В лёгкой солнечной дымке ветер ласково перебирал листву на разросшихся кронах, там не было ни духоты, ни Дитя Смерти, а вот в маленькой кухне не хватало свежего воздуха.

Широ-чан.

Широ-сама.

Маленькая убийца, даже когда сама этого не знает, с алыми от крови ручонками.

– Ну, почему сразу ненавижу... Ненависть... Скорее просто недолюбливаю, хотя равнодушия больше, – кицунэ пожала плечами и посмотрела на Хачи, улыбаясь, кажется, той самой улыбкой, что несколькими минутами ранее – Шукаку, однако, светловолосая, разумеется, не могла сравнить. – В конце концов, не могу же я хорошо относиться к тому, из-за кого погибли мои родители?

Тануки прикусил щёку изнутри – он всегда так делал, когда напряжённо думал. Причину он знал и отчасти понимал, однако, хоть и язык подвешен, болтать, как Ёко, не умел.

Шио, кстати, тоже раньше не умела так ловко вести нить различных объяснений.

Парень потёр слипающиеся глаза: недостаток сна, который никак не ощущался внутри клетки-джинчурики, постепенно начинал сказываться на организме. Гаара то привык, хотя это не слишком хорошо, Гааре легко, а вот Шукаку периодически проваливался в омут тяжёлой сонливости. Впрочем, вздумай он лечь, то всё равно бы не заснул.

– Так что?

– Всё дело в... м... равновесии сил. Некоем балансе. Силы Совета невероятно велики – и тратить их можно только на столь же глобальные вещи. А каких-то девятеро... не столько важно. Это не кем-то придуманные правила – это закон, который в определённом смысле удерживает членов Совета, но, как по мне, больше мешает.

«Хотя кто я такой, чтобы судить...»

– Что за закон? Откуда взялся? – спросил Гаара.

Парень нахмурился.

– Что за закон... Если б я знал... Не для нас он, а для сильнейших, так как кто-то считает, что просто ответственности не хватает. Взять ту же Широ – сильнейшая, но все её поступки объясняются игрой. А, чёрт, всё сложно...

Шукаку плюхнулся на кровать между Хинатой и Собаку, хватаясь за волосы. Тануки и сам всё не до конца понимал, да и вряд ли кто-то понимает, кроме непосредственно Совета и его «приближённых», а тут – объясняй.

– Спрашиваешь, откуда взялся? Понятия не имею, да и мало кто из наших сможет это сказать, но... – он понизил голос. – Над Советом есть личность, легендарная. Обычно он не вмешивается в дела, но его приказов даже члены Советы слушаются беспрекословно... Ну, так говорят, так как за последние века не было ни одного. Этот... это существо. Его имя – Оракул.

Тануки стал говорить ещё глуше, поэтому Гаара и Хьюга невольно, вслушиваясь, подвинусь ближе. Шукаку воровато оглянулся, словно ожидал прослушки.

Сглотнул.

– По слухам Оракул знает всё: прошлое, настоящее и даже будущее... Но не говорит никому, так как подобное должен знать лишь он и всесильные Боги. Его никто никогда не видел, но у него есть посланник, который временами приносит предупреждения. Оракул вроде и существует, но невидим – будто его и нет вовсе.

Стало тихо, даже птицы приумолкли.

Знает ли «Оракул» об этом разговоре?

Всезнающая невидимка; Хинате страшно осознавать, что подобное есть в том мире, где она живёт, и в груди щекочет любопытство – хочется знать больше.

Гаара же просто молча и сосредоточенно, по крупицам рассказов, собирал для себя новую информацию, расширяя границы того малого, о чём имел представления. Не испытывая ни малейшего удивления, он верил на слово тем, тому, кто первыми протянули ему руки, и не так уж и важно, что многое выходило за рамки...

Их и не было – этих рамок.

Не должно было быть.

Юмия умела быстро передвигаться, быстрее многих, однако держащая её за руку Широ-сама заставляла нагибаться к земле, поэтому девушка то и дело спотыкалась. Вдобавок, меч мешался, так как убрать его было некуда и некогда, а без плаща и шляпы Орочи чувствовала себя слишком открытой, и это было похоже на надоедливый зуд. Словно тысячи глаз сейчас смотрят на её пепельно-белую кожу, выступающие позвонки, угловатые руки и тусклые волосы; видят яркость родовых татуировок, худое лицо и тонкие губы.