Нина слушая Йена, почувствовала в глубине души какой-то непонятный укол — возможно, это была ревность, хоть и всё рассказанное Сомерхолдером уже давно осталось в прошлом. Однако Нина понимала, что всё, о чём он рассказал, не было для него нетипичным: Йен никогда не был «пай-мальчиком» и старался брать от жизни всё — и в особенности это касалось отношений с противоположным полом.

— Естественно, такие новости меня насторожили, — продолжил Йен. — Я видел Эмили насквозь и понимал: её единственной целью является только одно — женить меня на себе. Банально прозвучит, но я прекрасно знал, что ко мне этот ребёнок никакого отношения не имеет. И всё же на всякий случай оставлял малую вероятность противоположного. Я поговорил с Эмили вечером того же дня и настоял на проведении ДНК-теста ещё до рождения ребёнка. И с тех пор начался настоящий цирк. Эмили вроде бы согласилась, но с тех пор начала избегать общения со мной. Я обрывал телефоны, писал смс, но всё было бесполезно. У нас были в разгаре съёмки пятого сезона, и я планировал окончательно разобраться со всем этим, когда сезон закончится. Но Эмили улетела в Австралию, видимо, не выдержав, и написав короткое смс с фразой о том, что ребёнок не от меня.

— И ты поверил? — с некоторым недоумением, но осторожно спросила Нина.

— Нина, я не буду вдаваться в подробности этих бессмысленных отношений, скажу лишь одно: в том, что её ребёнок не был моим, я уверен на 100 процентов. Это подтвердила и сама Эмили своим поведением. Если бы она была беременна действительно от меня, она бы меня ни за что так просто не отпустила, — с усмешкой ответил Йен.

— Больше вы общались?

— Нет, — мотнул головой Сомерхолдер.

— Когда это было? — переспросила Нина.

По мере того, как Йен вспоминал подробности этой истории двухлетней давности, он начинал успокаиваться, понимая, что Амели его дочерью быть никак не может.

— Эмили сказала мне, что беременна, в сентябре 2013. Значит, предположительно, родить она должна была в июне 2014. Конечно, услышав про ребёнка, я сразу вспомнил об этом всём… Но этого не может быть при любом раскладе.

— Йен, прости за настойчивость, глупый вопрос, но всё же… Ты больше ни с кем не имел подобных отношений?

— В мае прошлого года я начал встречаться с Никки, — ответил Йен. — И я не изменял ей.

— Какая-то чертовщина, — пробормотала Нина. — Я думала, то, что случилось сегодня, бывает только в кино… Йен, я не знаю, может быть, я дура, наивная, ещё что-то… Но в записке фигурируют именно наши имена. Ну не могли же их написать от балды…

— Посуди сама: в записке указаны оба наших имени, но твоё при этом стоит на первом месте. Я не знаю, может быть, она обращена в первую очередь к тебе?

— Как, по-твоему, это возможно? Я сама родила ребёнка и себе подкинула? — раздражённо усмехнулась Нина.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я не это имел в виду.

— Йен, у меня даже нет знакомых и родственников с детьми такого возраста, — сказала болгарка. — И в последний год, насколько я знаю, в моём окружении никто не рожал.

— Думаю, нужно позвонить Джозефу, — сказал Йен, имея в виду своего адвоката. — Помимо всего прочего, существует и юридическая сторона вопроса. Если не разобраться с полицией и органами опеки сейчас, то впоследствии это может обернуться большими неприятностями: из «родственников» ребёнка мы можем превратиться в его похитителей.

— Да, ты прав, — проговорила Нина.

Йен достал из кармана мобильный и набрал номер своего адвоката, однако из телефонной трубки слышались лишь протяжные гудки. Сомерхолдер, подождав секунд тридцать, положил трубку, а затем повторил нехитрую процедуру ещё два раза спустя несколько минут, но ответа от Джозефа так и не дождался.

— Превосходно, — сказал Сомерхолдер. — Джозеф не снимает трубку. Ну что, в полицию, что ли, идти прямо сейчас…

В этот момент Йен и Нина услышали недовольное хныканье, которое уже через несколько мгновений перешло в плач. Йен метнулся к коляске и аккуратно взял малышку на руки, прижав руку к её затылку.

— Ч-ш-ш-ш, — тихо прошептал он. — Всё хорошо. Может, она есть хочет? — с беспокойством спросил он, забыв о своём намерении немедленно обратиться в полицию. Едва он понял, что ребёнку в чём-то некомфортно, приоритеты малышки, которую он видел впервые в жизни, встали для него на первое место.

— Вряд ли, — мотнула головой Нина. — Я сбегала в аптеку, купила смесь и покормила.

— Значит, сейчас успокоится, — пробормотал Йен, укачивая малышку. — Тебе, наверно, страшно, — обратился он к девочке, разговаривая с ней, как со взрослой. — Не бойся. Тебя здесь никто не обидит, — прошептал он, легонько прижавшись губами к затылку Амели.

Йен с полминуты походил по гостиной с девочкой на руках, и вскоре она начала успокаиваться. Сомерхолдер, поняв это, аккуратно присел на диван, не переставая её укачивать.

Нина осторожно присела рядом с Йеном и погладила малышку по щеке.

— Может, у неё что-то болит? Или свет слишком яркий? Или замёрзла… — бормотала Нина.

Йен рассмеялся.

— Ты будешь сумасшедшей мамой, — улыбнулся он. — Просто проснулась, обстановка незнакомая, никого с собой рядом не увидела — вполне нормальная реакция. Смотри, она почти успокоилась, — проговорил Йен, наклонившись к девочке. — Амели… — произнёс он. — Такое красивое имя. Оно ассоциируется у меня с Парижем. Ты такая красавица, — шепнул Сомерхолдер, обратившись к малышке. — Знаешь, Нина, — вдруг сказал он. — Она чем-то похожа на тебя. По крайней мере, глаза точно.