— Волосы тоже такие же, как у меня в детстве, — сказала Нина.

Сомерхолдер улыбнулся и вновь достал мобильный телефон. Повторный звонок Джозефу оказался безрезультатным: теперь равнодушный голос оператора оповещал о том, что «абонент находится вне зоны действия сети».

— Йен, слушай… — несмело сказала Нина. — Если честно, мне страшно обращаться в полицию. Девочку заберут в детский дом, а что там бывает — понятно же… Может, оставим Амели у нас до завтрашнего утра? Джозеф выйдет на связь, мы посоветуемся с ним по поводу того, как лучше поступить в сложившейся ситуации. За ребёнка страшно.

Сомерхолдер посмотрел на Нину, и в его взгляде она почувствовала необъяснимую теплоту.

— Я сам хотел предложить то же самое, — признался он. — К тому же, уже глубокий вечер, ребёнка сейчас мотать по отделениям полиции и органам опеки ни к чему. Не знаю, может, это неправильно…

— Не думаю, что к нам посреди ночи вломится ФСБ с требованием отдать девочку, — сказала Нина.

— Да это понятно, — пробормотал Йен. — Ну кто же мог оставить такую малышку совершенно одну на улице? — брюнет погладил Амели по голове. — Увижу — лично дам в морду, честное слово…

— Если в полиции настоят на том, чтобы отдать её органам опеки… — начала Нина, но Йен не дал ей закончить.

— Они настоят, — с грустью вздохнул он.

— Всё-таки не даёт мне покоя эта записка, — пробормотала Николина. — Что, если действительно кто-то из нас ей родственник?

— Сейчас нет никакой разницы, правда это или нет, — ответил Йен. — На данный момент мы — самые близкие люди, которые есть у Амели. И нужно сделать так, чтобы девочке никто не навредил.

Нина кивнула.

— Смотри, — вдруг с умилением сказала она, взглянув на малышку. — Она уже улыбается!

Йен посмотрел на Амели: девочка действительно уже, кажется, и забыла о том, что две минуты назад плакала, и улыбалась, внимательно оглядываясь по сторонам.

Нина наклонилась к Амели, и девочка потянула ручки к её щекам. Волосы у болгарки были распущены, и, сделав неловкое движение, малышка немного запуталась рукой в них.

— Амели, не надо, — мягко сказал Йен, помогая ей убрать руку, однако девочка всё равно потянулась к болгарке. — Ну всё, скоро ревновать начну, — рассмеялся Сомерхолдер, протягивая ребёнка Нине.

— У неё очаровательная улыбка, — с теплотой произнесла Нина.

Девочка, словно поняв слова болгарки, снова широко улыбнулась и задрыгала руками.

— Котёнок, тебе даже игрушку не дать, — сокрушалась Нина. — Надо было, наверно, зайти в какой-то магазин.

Йен пристально смотрел на Нину и наблюдал за тем, как она обращается с Амели, и не переставал улыбаться.

— Знаешь, — вдруг сказал он, — а ты отлично справляешься.

— С чем? — спросила Нина.

— С родительскими обязанностями. Ты молодец, сразу сориентировалась, ребёнка накормила, уложила спать, и ведь у тебя до этого не было опыта общения с детьми такого возраста. И я уже не говорю о том, что ты просто очень мило смотришься с ребёнком на руках, — с некоторой долей мечтательности произнёс Йен.

Добрев улыбнулась.

— Ну как можно с такой крохой обращаться по-другому? Дети пробуждают в нас самое лучшее.

Уголки губ Йена изогнулись в полуулыбке, и он кивнул.

— У Амели сонные глаза, — сказал он. — Думаю, будет лучше уложить её спать.

— Да, — согласилась Нина, — нам тоже не мешало бы поспать. После перелёта до сих пор немного штормит.

— Иди в спальню, — шепнул Йен, забирая из рук у болгарки Амели. — Сейчас я её уложу и приду. Отдыхай.

Сомерхолдер поцеловал возлюбленную в лоб. Нина, вопреки предложению Йена, осталась в гостиной, пока он укачивал девчушку, и не переставала умиляться: он обращался с малышкой, как отец со стажем. Йен знал эту девочку всего-ничего, но когда он смотрел на неё, в его глазах был океан такой нежности и неподдельной любви и теплоты, что Нина не могла не улыбнуться.

Нина сама не заметила, как заснула: у них с Йеном был тяжёлый и богатый на впечатления день.

На следующее утро, как Йен и предполагал, ему отзвонился Джозеф. Разговор с другом привёл в немалый шок адвоката, но он всё же сохранил трезвость ума и смог дать Сомерхолдеру несколько дельных советов по поводу того, как быть дальше. Визита в полицию, конечно, было не избежать: держать у себя чужого (только вот действительно ли чужого?) ребёнка Йен и Нина не могли, и, чтобы обезопасить и себя, и Амели от непредвиденных последствий, им нужно было обратиться в правоохранительные органы. Тянуть с этим было нельзя, поэтому Йен, предварительно предупредив боссов о том, что сможет вернуться на съёмочную площадку только через несколько часов, вместе с Ниной и ребёнком с утра отправился в ближайший полицейский участок.

— У вас точно нет родственников, которые могли бы быть родителями этого ребёнка? — раз в третий или четвёртый спрашивал уже знакомый Нине и Йену шериф Кроссман.

— Мы же уже сказали — нет, — теряя терпение, отвечал Йен. — В противном случае мы, вероятно, сначала не обратились бы в полицию, а выяснили всё у предполагаемых родителей девочки. В записке о том, что мы родственники Амели, могло быть написано для того, чтобы мы её точно не оставили.

— Всё это верно, но автор этой записки откуда-то знает ваши имена и дом, в котором вы живёте, — резонно заметил шериф, и у Йена в этот момент возникло чувство дежавю: прошлым вечером Нина говорила ему о том же.