— Йен, прости меня, прошу… Я понимаю, что поступила, как… Я не знаю, — выдохнула Нина, будучи не в силах подобрать нужные слова. — Я сделала аборт.

Последние слова Николины, хоть и были произнесены шёпотом, для Йена прозвучали громче любого крика. Он снова поднял глаза на болгарку. Нина опустила голову и закрыла лицо руками.

— Что ты сейчас сказала? .. — тихо проговорил Сомерхолдер в надежде, что, может быть, ему послышалось, или он всё неправильно понял, или что-то ещё…

— Йен, пожалуйста, — Нина положила руки на плечи мужчины. — Я — дура. Полная дура.

— Почему ты даже не сказала мне о том, что ты была… Беременна? — голос Сомерхолдера чуть было не сорвался на крик. — Кто тебя надоумил на… На это? Господи, Нина!

Добрев поднялась и отвернулась, не зная, что ответить ему. Она понимала, что только что предала двух самых близких для неё людей: любимого мужчину и своего ребёнка. Ещё несколько часов назад так боявшаяся разубедиться в своём решении сделать аборт, сейчас Нина готова была проклинать себя.

— Йен, я не знаю, как это назвать. Полное затмение разума, сердца, души. Я думала только об одном: сейчас не время для того, чтобы рожать. Начались съёмки моего нового фильма, «Дневники» продлили на 5 сезон, я бы подвела столько людей! И мы с тобой даже не женаты, и…

— Ты серьезно сделала аборт только потому, что у тебя начались съёмки и мы не женаты? — неожиданно вскрикнул Сомерхолдер, поднявшись на ноги, отчего болгарка вздрогнула. — Ты слышишь себя?! Ты убила нашего ребёнка потому, что просто испугалась менять свою жизнь?

В этот момент Нина нашла в себе силы, чтобы посмотреть возлюбленному в глаза. Она ещё никогда не видела его таким: Йен сильно покраснел от накатившего на него негодования, его зубы были стиснуты, а прекрасные голубые глаза, которые ещё недавно смотрели на неё с такой любовью и нежностью, были полны тоски и отчаяния.

— Нина, Боже мой… Ты… — мужчина не знал, какие слова подобрать. Он смотрел даже не на брюнетку, а куда-то вдаль, не желая видеть её. Когда-то он боялся даже подумать, что когда-нибудь сможет в одно мгновение так сильно возненавидеть человека, ближе и роднее которого у него не было.

— Я знаю, Йен, я знаю… — проговорила Николина. — Мне, правда, очень плохо. Я очень сожалею обо всём, но понимаю, что сейчас ты мне не поверишь. Я готова встать перед тобой на колени, но надо ли это?

Йен стоял не шелохнувшись. Нина внимательно смотрела на него, улавливая каждое едва заметное движение его тела в надежде, что он хотя бы на мгновение взглянет на её.

— Для меня нет человека ближе тебя, — прошептала она, приблизившись к нему.

— Я вижу, — горько усмехнулся брюнет. — Такая твоя любовь, Нина Добрев? — спросил он, посмотрев наконец на неё. — Даже не сказать о своей беременности.. Сразу решить всё за двоих. Браво, Николина! Я больше ничего не могу сказать.

— Йен, умоляю, попытайся хотя бы понять! — в отчаянии крикнула Нина, в глубине души осознавая, что просит о невозможном.

— Понять что? Твоё нежелание иметь от меня детей? — на лице мужчины снова появилась горькая улыбка.

— Нет же, нет! — Добрев почувствовала, как к её горлу подкатывает предательский комок, а на глазах вновь выступают слёзы. — Я очень хотела, чтобы у нас была семья и дети, правда. Но не сейчас, понимаешь? Я полная дура, я знаю. И то, что я сделала… Это не заслуживает прощения. Я не хотела сделать тебе больно.

— Нина, неужели в тебе не проснулся тогда материнский инстинкт? Неужели в тебе ничего не ёкнуло, когда ты попросила врача дать тебе направление на аборт?

Николина отвернулась от Сомерхолдера, села на пол и, будучи не в силах больше сдерживаться, снова заплакала, потому что понимала: да, в тот момент она действительно ничего не чувствовала. А о том, что почувствует Йен, она думать не хотела.

— Понятно. — покачал головой мужчина.

— Я не думала, что ты узнаешь, — прошептала девушка.

— Какая конспирация, — в стиле Деймона съязвил Йен. — Кэндис, должно быть, разрушила все твои планы?

— Пожалуйста, перестань, — взмолилась Нина, которая не могла больше выслушивать подобные желчные высказывания от любимого человека. — Мне и так плохо.

— Плохо? Прости, Нина, но я так не думаю, — повысив голос, ответил брюнет. — Ты сделала то, что хотела. Мои поздравления.

Нина вскочила на ноги и метнулась к Йену.

— Мне самой мерзко от этого всего. О том, что я сделала, я буду жалеть, наверное, всю оставшуюся жизнь. Но я, правда, надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь понять меня… И простить.

Сомерхолдер молчал и лишь пристально смотрел на девушку.

— Наверное, я был прав, когда тогда, три года назад думал, что ты не для меня, — наконец сказал он.

— Я догадываюсь о том, что ты сейчас чувствуешь, по отношению ко мне, — ответила Нина. — Просто знай, что я люблю тебя. Люблю тебя больше, чем кого бы то ни было в этом чертовом мире. И всегда буду любить.