Брюнет внимательно посмотрел на девушку и улыбнулся.

— Сейчас холодно — ещё не лето, — вдруг проговорил он. — Иди в дом. Простудишься.

С этими словами Сомерхолдер спустился с крыльца и прошёл в сторону дороги, где его уже ждало такси, больше ни разу не взглянув на девушку, любовь к которой он отчаянно хотел вырвать из своего сердца.

====== Глава 8 ======

Нина взглядом проводила жёлтый Volkswagen с шашечками, который уже через несколько мгновений скрылся из виду. Она ещё долго стояла на крыльце, не замечая холода, даже несмотря на то, что на ней была надета совсем тонкая блузка и руки давно покрылись мурашками. Нина очень хотела, но не могла перестать плакать. Кажется, за эти три дня хрупкая девушка, к которой, казалось, судьба была благосклонна всегда, выплакала слёз больше, чем за все предыдущие годы. Она всегда говорила: «Ни один мужчина на свете, пусть даже самый идеальный, не стоит женских слёз.» И до определённого времени Нина этому правилу следовала. Конечно, у неё были отношениями с мужчинами и до Сомерхолдера, но ни один из романов не был продолжительным: Нина легко расставалась с бойфрендами, вне зависимости оттого, кто был инициатором разрыва, не тратила время на воспоминания и трагедии, а с головой бросалась в жизнь. Работала на износ, заводила новые знакомства, проводила время с друзьями — порой казалось, что этой девушке вполне неплохо и без романтических отношений. Раньше Николина думала, что в этом заключается особенность её характера, и была счастлива осознавать, что ни одно из расставаний не стоило ей нервов. Однако только сейчас болгарка поняла, что это была вовсе не сила духа или женская гордость. Просто раньше она никого не любила по-настоящему. Безусловно, ей было знакомо чувство влюблённости, но до настоящих, сильных чувств ни один из её романов не доходил. Вероятно, поэтому она никогда не боялась бросить бойфренда первой и остаться одной: она всегда была предельно честна с мужчинами, влюблёнными в неё, и ни секунды их не обманывала: как только Нина понимала, что больше никаких чувств к человеку не испытывает, она сразу же признавалась ему в этом и уходила. Она сжигала все мосты, отказываясь даже оставаться друзьями со своими бывшими, расставания с которыми проходили тихо и мирно, потому что была уверена: отношения мужчины и женщины не могут кончиться дружбой. Так было до того момента, пока в её жизни не появился Йен Сомерхолдер — голубоглазый сердцеед, известный бабник и закоренелый холостяк, за ночь с которым многое отдать готовы были не только фанатки, но и представительницы актёрских кругов. Поначалу Нину пугала и его репутация, и десятилетняя разница в возрасте, и тот факт, что они мало того, что работают в одной сфере, так ещё и заняты в одном проекте. Она была уверена, что с лёгкостью справится с вспыхнувшими чувствами к мужчине, с которым они достаточно быстро подружились, но все её расчёты и предположения разбились о действительность: этот человек, однажды войдя в её жизнь, остался в её сердце навсегда.

Нельзя сказать, что отношения Нины и Йена были такими идеальными, как их представляли себе фанаты. Бывало, они крупно ссорились. Причины конфликтов практически всегда были пустяковые: пропущенные пять входящих, поцарапанный мобильник, весёлые посиделки с подругами, выбранные взамен романтического ужина. За несколько минут ссора могла разгореться до такой степени, что и Нина, и Йен машинально искали под рукой что-то бьющееся, чтобы со всей силы пустить в стену, и лишь чудом сдерживали себя. Такие конфликты неизменно оканчивались бурным во всех смыслах этого слова примирением: жаркие объятия, горячие поцелуи, влагу которых так охотно запоминала кожа и, каждый раз, ощущая это вновь, отзывалась тысячами электрических микро-разрядов, бессонные ночи и нежные признания наутро, когда они понимали, что полюбили друг друга ещё сильнее.

В этот раз никакой ссоры не было. Йен повысил на Нину голос лишь однажды во время их разговора о произошедшем. Во всём остальном же он был спокоен и равнодушен — именно этого болгарка боялась больше всего на свете. Она готова была кричать от боли и отчаяния, он — улыбался. В её глазах — океан тоски и робкая надежда на то, что, может быть, всё ещё вернётся, в его — лёд безразличия. «Я не могу без тебя жить», криком слетевшее с её губ, было бессильно против его холодного «Иди в дом. Простудишься.».

Сегодня он заберёт свои вещи. Уйдёт навсегда. Хотя, почему уйдёт? Уже ушёл. Пара чемоданов и ключи от дома — всего лишь формальность. Нина всегда с лёгкой иронией относилась к тому, как её героиня реагировала на расставания с возлюбленным: она была уверена, что сценаристы всё преувеличивают в угоду фанатам, любящим драмы. Но сейчас, задыхаясь от слёз и уже будучи не в силах сдерживать крик отчаяния, она прекрасно понимала Елену, которой не понаслышке знала, каково это — терять близких людей. Нина вернулась в дом. Её сразу же обдало приятным ароматом парфюма Йена. Этот запах она будет ощущать ещё долго — он витал не только в комнатах, им была пропитана практически вся одежда болгарки, что ей всегда безумно нравилось. Добрев устало поднялась по лестнице в спальню. На прикроватной тумбочке в рамке стояло их с Йеном фото, сделанное в прошлом году на фестивале Coachella. От снимка веяло такой теплотой и нежностью, а влюблённые на нём выглядели такими счастливыми, что Нина непроизвольно улыбнулась, взяв фотографию в руки. В сознании Нины сразу же возникли красочные, словно картинки из журнала, воспоминания их самого счастливого лета: прогулки в райской долине до зари, ощущение теплых поцелуев на своих плечах, слова любви и мечты, мечты, мечты… Несколько солёных капель упали на стекло. Нина постаралась как можно быстрее отогнать эти воспоминания прочь и поставила фото на прежнее место. «Ну и что же ты ревёшь?» — мысленно обратилась Нина сама к себе. «Всё, что происходит сейчас, абсолютно тобой заслужено. Просила у всех совета, в итоге не послушала никого. Не захотела прислушаться даже к самой себе, стараясь гнать от себя мысли о том, какую боль ты причинишь Йену своим решением, и вообще о том, что случилось и какие масштабы имеет. Всё правильно. Теперь тебе нужно научиться с этим жить, Нина Добрев. И как-то научиться жить без него.»

— Ну привет, алкоголик, — со смехом встретил Йена Пол, столкнувшись с ним на съёмочной площадке. — Как голова?

— И тебе не хворать, — отозвался Йен. — Я в полном порядке. Пол, я хотел тебя поблагодарить. Спасибо тебе. Ты же вчера отвёз меня домой… И ещё, кажется, заплатил за мой виски. Сколько я тебе должен? — с этими словами Сомерхолдер опустил руку в карман, пытаясь отыскать бумажник

— Нет-нет, — поспешил остановить его друг, — я не платил за тебя. Ты проснулся в самый ответственный момент и с гордостью проорал, что в состоянии заплатить за себя сам, — Пол засмеялся. — И мои финансы оказались не нужны.

— Странно, что я вчера вообще мог что-то говорить… — пробормотал Йен и потёр лоб. — Торри не ругалась?

— Нет, я её сразу предупредил, что, вероятно, вернусь поздно. Ты же знаешь, как она к тебе относится. Спасти пьяного друга — святое дело!

— Ну да, — усмехнулся Йен. — Всё равно надо будет извиниться перед ней. Всё-таки ночь без мужа — это как-то не очень.

— Не беспокойся за нас, уж мы-то наверстаем, — захохотал Пол.

Уэсли хотел подвести разговор к теме того, что произошло между Сомерхолдером и Добрев, и какое это имело продолжение сегодня утром, но не знал, как затронуть эту тему аккуратнее.

— Слушай, — начал Пол, —, а ты в честь чего вчера так напился-то? — голос мужчины прозвучал беспечно, так что Йен ни о чём не догадался.

— Я вчера тебе ничего не сказал? — спросил он.

— Нет, — мотнул головой Пол. — Только говорил, что не хочешь возвращаться домой, потому что там Нина.

Йен с горечью усмехнулся.

— Знаешь, бро, — проговорил он, посмотрев куда-то вдаль, — через семь месяцев я мог бы стать отцом.

Пол почувствовал, как по его телу пробежал холод, и сконцентрировал все свои усилия на том, чтобы ничем не показать другу, что он обо всём знает.

— В смысле? — непонимающе спросил Василевски. — Что ты имеешь в виду?

— В прямом смысле, — ответил Сомерхолдер. — Через семь месяцев могла бы исполниться моя самая заветная мечта, то, о чём я молю Бога уже второй год. У нас с Ниной мог бы родиться замечательный мальчуган. А может, маленькая принцесса, с появлением которой я точно стал бы оконченным мямлей. И был бы, чёрт возьми, этому рад! Через семь месяцев я бы точно так же, как вчера, напился в стельку, устроил бы грандиозный праздник в честь моего маленького сына или дочки. Всё это могло бы случиться… — голос брюнета прозвучал надтреснуто, и Полу стало не по себе. Он не решился прервать друга. — Если бы Нина не решила всё по-своему.