Шрифт:
Течение нехотя выпустило ПК-5 из своих тугих струй. Движок застучал веселее.
Минуты напряженного ожидания всегда текут медленно. Атласову подумалось, что прошло с полчаса, а минутная стрелка на циферблате передвинулась вперед всего на девять делений.
Перебрав ручки штурвала, Игнат взял немного мористее. Порывистый нордовый ветер стал ударять в левый борт, и катер закачало сильнее. Должно быть, оттого, что старшина отвык ходить на такой малой «посудине», у него засосало под ложечкой.
Хищников не видно и не слышно. А возможно, они сегодня и не появятся… Но что это? Вроде бы стучит чужой мотор…
— Малый, самый малый! — негромко скомандовал Атласов в переговорную трубку.
Нет, ему просто послышалось. Только волна плещет о борт…
— Слева по носу неизвестное судно! — отрывисто выкрикнул с бака Кирьянов, он был впередсмотрящим.
Судно ли? Не туман ли наползает? Атласов до боли в глазах всматривался во мглу… Да, судно!.. Определенно судно!
Поворот штурвала, и одна за другой новые команды:
— Средний вперед!..
— Полный!..
— У пулемета, готовьсь!..
И опять в машину:
— Самый, самый полный! Оборотики!..
Палуба под ногами затряслась — Степун старался выжать из движка все, что мог.
Злая волна с шипением перебросилась через планшир [11] .
И тут вдруг движок неожиданно поперхнулся, закашлялся и замер. И сразу стало отчетливо слышно ритмичное постукивание чужого мотора.
«Стосорокасильный «Симомото», — тотчас определил Атласов и нетерпеливо спросил в трубку моториста:
11
Планшир — продольный брус, образующий верхнюю кромку борта.
— Что там у вас, заело?..
Переговорная трубка не ответила. Степун высунулся из двери машинного отделения.
— Не проворачивает! Что-то накрутило на винт!..
Катер недвижимо покачивался на волнах, течение и ветер сносили его на юг, к проливу. Силуэт неизвестной шхуны растворился во мгле. Неужели это опять «Хризантема»?
«Счастливо оставаться! Счастливо оставаться! Счастливо оставаться!» — затихая, издевался «Симомото».
— Милешкин, — позвал старшина — приготовиться к спуску за корму!
«Если скоро не управимся — течение утянет в пролив».
— Есть! — Милешкин вырос перед рулевой рубкой.
«Боится, — понял Атласов, — Может, лучше послать Кирьянова?.. Нет, Петр все же поопытнее…»
— Раздевайся, давай все сюда.
Милешкин поспешно скинул брюки, форменку, бескозырку, ботинки, бросил все через окно в рубку.
Оставив вместо себя у штурвала Кирьянова, Атласов обвязал Милешкина под мышками тросом, закрепив другой его конец за буксирный кнехт [12] .
12
Кнехт — железная тумба для крепления канатов.
— Наверное, на винт намотало сети. Освободить, — сказал Игнат, передавая Милешкину кортик, — Быстренько!..
Петр не хуже старшины понимал, что если течение втянет беспомощный катер в пролив, то стремительные водовороты разобьют его о скалы. Однако, перебросившись за борт, он в страхе прижался к нему: «А вдруг поблизости рыщут акулы?..» Холодная волна окатила по пояс. Петр вздрогнул и уцепился за планшир еще крепче.
— Ныряй, ныряй! Раз-два — и порядок! — подбодрил Атласов.
Он тоже вспомнил сейчас про «морских прожор», как зовут акул на Камчатке. Чаще всего они охотятся за пищей именно ночью и не в одиночку, а целыми стаями. Отец рассказывал Игнату, что однажды огромная полярная акула облюбовала их рыбацкий кунгас и, разгоняясь, несколько раз с чудовищной силой ударяла в днище, стараясь опрокинуть лодку. Игнат и сам видел пойманную на перемет акулу. В желудке у нее нашли остатки двух тюленей, с десяток топориков, щупальца осьминога и чуть ли не полтонны сельди и множество всяких костей. Ее вытащили на палубу шхуны, выпотрошили, а она все еще била хвостом, судорожно разевала громадную пасть и беспрерывно мигала веками. Жуть!.. А зубы… Сотни треугольных зубов с зазубренными краями, длиной в четыре-пять сантиметров…
Собравшись с духом, Милешкин разжал пальцы и скользнул в воду. От страха он забыл набрать в легкие побольше воздуха и не смог поднырнуть к винту. Чувствуя, что вот-вот задохнется, Петр оттолкнулся ногой от пера руля и пробкой вылетел на поверхность. Новая волна ударила его головой о корпус катера, и что-то острое полоснуло по правому бедру.
— Спасите! — в отчаянии выкрикнул Петр.
Атласов с трудом выволок обмякшего, перепуганного парня на палубу.
— Акула цапнула! — едва выговорил Милешкин.
— Где? — встревожился старшина, включил электрический фонарик, осветил Петра, все еще сжимавшего в руке кортик.
На бедре Милешкина кровоточила неглубокая ранка.
— Сам порезался, — догадался Атласов, — Герой! Перевяжись и одевайся… Кирьянов, приготовиться!..
Выждав волну, Алексей прыгнул за борт. Чтобы не швырнуло о корпус, он, по совету старшины, немного отплыл от катера и лишь после этого, приноравливаясь к ритму волн, нырнул под корму.
На лопастях и на валу винта были туго намотаны трос и обрывки сетей.