Девушка тем временем направлялась вниз по дороге, ведущей в Хогсмид. Впрочем, куда еще можно пойти? Рядом с Хогвартсом была лишь эта захудалая деревенька и непроходимые леса, кишмя кишевшие полукровками и прочими выродками. Волк совершенно по-человечески вздохнул. Его глаза, серые и холодные, выражали крайнюю степень раздражения и отвращения, не свойственную обычным животным. Он неотрывно следил за Эмили Паркер, ненавистной, паршивой магглорожденной когтевранкой. Эта противная, мерзкая человечка, успешно вот уже пятый год изображающая невинную овечку, приводила его в состояние невыразимой ярости. Преподаватели считали ее чуть ли не святой – конечно, такая тихая, способная и трудолюбивая. Некоторые ученики жалели ее и поддерживали всяческими способами, считая, что маггле необходима помощь в учебе. Другие относились равнодушно, но не без некоторого уважения. Спринклс, Люпин, вся эта гриффиндорская шайка наверняка думали, что он злобный и надменный сукин сын, и что бедняжка Паркер живет в бесконечном страхе, ежесекундно представляя, что с ней может сделать мерзкий слизеринец. Но едва ли кто-то из этих простодушных идиотов знал, что их война с когтевранкой, а, вернее, бывшей слизеринкой, началась далеко не потому, что Малфой – чистокровный аристократ – априори не выносил магглорожденных, нет. Хоть это и сыграло свою роль. Но и Паркер никогда не оставалась в долгу, и в конечном итоге им обоим было, за что ненавидеть друг друга. Вся разница заключалась в том, что Малфой предпочитал говорить, не скрывая своего отношения к людям, а Паркер предпочитала молчать.

Малфой, осторожно переступая лапами и пытаясь не наступать на шуршащие листья, неслышно следовал за Эмили. Как только они отойдут на достаточное расстояние от школьных ворот – они поговорят. Вернее, он будет говорить, а она – слушать. У слизеринца никогда не было сомнений в том, что Спринклс и Паркер – это и есть АВ, и ему было абсолютно плевать на то, что ни у кого в школе до сих пор еще не нашлось доказательств, одни лишь опровержения. Он чуял – это они. И то, что эти две сумасшедшие так вовремя поссорились, играло ему на руку. Он намеревался использовать Беату настолько, насколько это было возможно.

Ветка под его лапой неожиданно хрустнула. Волк тут же припал к земле, надеясь остаться незамеченным, но девушка все же услышала звук. Эмили нервно оглянулась, обшаривая взглядомокрестности. «Проклятый белый цвет! – раздраженно подумал Люциус. – Я столь же незаметен, сколь великан посреди маггловского города». Но Эмили, так и не найдя ничего подозрительного, отвернулась и направилась дальше. До Хогсмида оставалось не более двадцати минут, и Малфой решил — пора. Но когтевранка неожиданно для него и, судя по ее испуганным глазам, для себя тоже, резко свернула налево, на едва заметную тропку, пересекающую широкое поле. Вдали виднелась покосившаяся, зловещая Визжащая Хижина. Волк задумчиво наклонил голову. Что она могла там забыть? Ответа на этот вопрос у него не было. Пусть Малфой и не верил во все эти глупые сказки про привидений, потому как любой уважающий себя волшебник знал четыре основных признака того, что рядом находятся призраки, а эти самые черты напрочь отсутствовали у Визжащей Хижины, но это совершенно не значило, что нужно безрассудно и глупо лезть черт знает куда. Если у Паркер там сообщник, у Малфоя будет меньше шансов устроить… разговор. Пусть девушка и сама выглядела так, словно не знала, куда идет, следовать за ней волк не спешил. Он решил залечь в кустах и подождать ее возвращения.

***

Идиотка. Глупая, неразумная идиотка! Откуда вообще в ней взялась эта безрассудная гриффиндорская храбрость? Дурость, точнее.

Эмили чувствовала себя отвратительно. Было холодно, ветер пронизывал до костей, а Визжащая Хижина вдалеке на кого угодно навевала тоску и страх. Кроме того, девушке пришлось нарушить школьные правила, и вдобавок к этому теперь она шла прямо в пасть к оборотню. По дороге сюда ей даже показалось, что кто-то за ней следит. Ощущение чужого взгляда преследовало ее до того момента, пока она не свернула на неприметную тропинку, и пусть это больше смахивало на паранойю, Эмили Паркер предпочитала быть живой параноидальной истеричкой, нежели мертвой, но храброй магглой.

Хижина встретила ее завываниями ветра, который, словно безумный, носился по всему дому, распахивая двери и заставляя пыль в безумном хороводе кружиться над полом вместе с высохшими листьями. Дом скрипел, кряхтел и словно бы не хотел впускать никаких гостей в это темное, старое логово.

Наверху неожиданно раздался хриплый кашель, и тут же заскрипели доски пола, словно кто-то решил по ним пройтись. Девушка замерла. На злобное чудовище вроде бы было не очень похоже. Животные ходят куда более мягко и неслышно, а тут звук был такой, будто ходил человек. Людей Эмили боялась больше, но этот страх – рациональный и логичный – поддавался контролю. А неосознанное чувство самосохранения, возникающее при встрече с любым хищным зверем, было совершенно неподвластно разуму.

Она аккуратно, стараясь не шуметь, начала подниматься по старой лестнице. Ступенька под ней неожиданно скрипнула – так пронзительно, что Эмили чуть сама не подпрыгнула и не свалилась с лестницы. Шаги на втором этаже замерли.

— Бродяга? Это снова ты? – голос Ремуса, уставший и хриплый, подействовал на Эмили как мощнейшее успокоительное. Она лишь тяжело вздохнула и решительно ускорилась.

— Почти, — отозвалась девушка в ответ, аккуратно переступая порог комнаты.

Ремус замер, ошарашенно глядя на нее.

— Это что – очередная шутка Бродяги? – осторожно спросил он, пытаясь улыбнуться, но вышло очень криво и неестественно.

— Не совсем, — девушка неуклюже передернула плечами и тут же выпалила: — Это правда, что ты оборотень?

Люпин застыл, не зная, что сказать. Эмили смотрела на него в упор, но в ее взгляде не было жалости или страха. Опасение? Да, быть может. Осторожность и волнение? Тоже. Но не страх. Не ненависть. Не презрение. Ремусу внезапно захотелось рассмеяться. Кривая улыбка против воли расползлась по его лицу.

— Ну да, — как-то совершенно безумно улыбаясь, ответил он. – Все так.

Девушка тут же попятилась.

— Нет-нет! – парень вскинул руки. – Я не сошел с ума! Я так улыбаюсь оттого… оттого, что мне полегчало.

— Полегчало?

— Ага. Ты не бежишь от меня, напротив – сама пришла сюда, и… — Ремус неожиданно принюхался и забавно поморщился. – Что это?

— А?

— Аконит, я так понимаю, и… чеснок? – парень выглядел удивленным.

— Ну, говорят, аконит помогает против оборотней, — Эмили выглядела растерянно.