– Вы заинтриговали меня, мистер Бэйн, - улыбнулся Фьялар, - и в какие же старинные катакомбы мне придется спуститься, чтобы увидеть этот раритет?

– Вам придется подняться на десятый этаж «Центра Изящных Искусств», где находится наш магазин. Это минутах в десяти ходьбы отсюда.

– Признаться, вы меня разочаровали, мистер Бэйн, - рассмеялся Фьялар, - а я уж рассчитывал на таинственное и опасное приключение. Ну что же, пойдемте, посмотрим на ваш товар.

В магазине было почти пусто. На стендах висели скрипки и стояли виолончели, в центре небольшого торгового зала в стеклянном кубе левиафаном горбился огромный, почти черный, контрабас. Еще пара аквариумов была отдана обитателям поменьше – две старинные скрипки, рыжая и вишневая, чуть потертые, но изяществом и благородством линий даже непосвященному взгляду выдающим руку истинного мастера.

За прилавком стоял пожилой китаец с длинной косой, но в европейском костюме, представленный Фьялару как мистер Фуши. Он явно узнал потенциального покупателя, поклонился, сложив руки лодочкой и радостно улыбаясь, и вытащил из-за стойки простой обтянутый искусственной кожей футляр. Фьялар с сомнением поглядел на это не слишком обнадеживающее вместилище обещанного шедевра гитарного мастерства.

Но сама гитара превзошла все ожидания. Небольшая, с классическим изгибом, светло-янтарного цвета и тонкими коричневыми кольцами разных оттенков вокруг отверстия.

– Антонио де Торрес? – взволнованно спросил гном.

Фуши кивнул.

– Тысяча восемьсот девяностый год. Одна из лучших.

– Мои поздравления, мистер Бэйн, - с улыбкой обернулся Фьялар, - вам действительно удалось меня заинтересовать. Где и когда я могу познакомиться с вашим таинственным клиентом?

– Вы ни о чем не хотите спросить? – усмехнулся Бэйн.

– Я могу ее попробовать?

– Вообще-то я имел в виду цену, - рассмеялся Бэйн, - но попробовать вы ее, конечно, можете. Задняя дверь магазина ведет в комнату для прослушивания. Там прекрасная акустика. Хотите пройти?

– Безусловно, - Фьялар почти с вожделением глянул на гитару, которую Бэйн нес за ним, все еще не давая в руки, - мне просто не терпится свести с ней знакомство.

Задняя комната, обитая темно-вишневым ковровым покрытием, включая ведущую в магазин дверь, пол и потолок, освещалась круглыми утопленным в стены лампами. Посредине стоял одинокий стул в стиле Бидермейер, у стены – пустой пюпитр. Бэйн с полупоклоном вручил гитару Фьялару и скрылся за тут же захлопнувшейся за ним дверью.

Голос у гитары оказался глубокий и мягкий, но Фьялар уже слышал в нем стальные нотки вокала Норвика, и четкий ритм Войцеха, и плотное звучание индейских братьев. И, конечно, соло своего концертного Лес-Пола. Идеальный инструмент, чтобы в компании с Норвиком, впервые за много веков вернувшимся от чисто исполнительской карьеры к сочинению музыки, набрасывать темы новых вещей.

Вот и теперь медленно и певуче лилось вступление к новой балладе, наползая сизым туманом с гор, укрывая мглистой дымкой мир, оставляя их наедине.

– Инструмент не пострадал? – уже почти сквозь сон услышал Фьялар.
– Тащи его быстрее, газ еще не выветрился.

Темнота дышала сыростью и плесенью. Обнаженные лопатки холодил металл спинки, руки саднило от металлических браслетов, пристегнутых к поручням. Ноги тоже оказались притянутыми к ввинченным в пол – это он определил, пытаясь подвинуться вместе с креслом , – ножкам. Но джинсы и ботинки неизвестный похититель на нем оставил, и железо на щиколотках натирало меньше. Фьялар чуть не до крови закусил губу. Войцех сказал «не ходи». Но кто мог знать, что это предупреждение может относиться к невинному посещению музыкального магазина в разгар торгового дня? Впрочем, для самобичевания момент был неподходящий. Гораздо важнее было понять, кому и зачем он мог понадобиться.

Фьялар перебирал в памяти все почерпнутые из сети сведения о Сородичах Чикаго. Обстановка в Ветреном Городе была столь запутанной и полной недомолвок, интриг и подковерной возни, что почти любой из них подходил, по мнению Фьялара, на роль гостеприимного хозяина. Единственной зацепкой мог оказаться магазин…

Но придти к определенным выводам гном не успел. В глаза ударил нестерпимо яркий после полной темноты свет пяти свечей, выхватывая из мрака умильную улыбку, крючковатый нос и горящие лихорадкой глаза Таможиуса Кужлейки.

– Я боялся, что местная политика не даст тебе времени навестить мою скромную обитель, - сообщил Тореадор, ставя канделябр на простой дощатый стол у красной кирпичной стены, по которой сочились капли влаги, - поэтому я взял на себя труд организовать твой визит лично.

Таможиус положил на стол скрипичный футляр, который держал в другой руке, и вытащил оттуда скрипку и смычок.

– Мы ведь прекрасно сыгрались на концерте, да? – он вопросительно посмотрел на Фьялара, но гном не ответил.
– Думаю, нам стоит продолжить репетиции.

Только теперь Фьялар разглядел, что гитара, на которой он играл в магазине, лежит на столе. И первой мыслью, к его собственному удивлению, оказался страх, что сырость повредит инструменту.

– Мы обязательно сыграем вместе, да, - хихикнул Таможиус, прилаживая скрипку к подбородку, - но на этот раз мою музыку. Так что для начала тебе стоит ее послушать.

Смычок мелькнул в воздухе и опустился на струны, заставив их нервно и жалобно взвизгнуть.

– Если, конечно, ты будешь в состоянии играть, когда я закончу вводить тебя в курс дела, - надменно заявил Кужлейка, - моя музыка требует внимания, и я помогу тебе сосредоточиться.