— Девочка моя любимая, — прошептал Риз, с улыбкой наблюдая за мной из-под полуприкрытых век, и не думая останавливаться. И тут же глухо застонал, с каждым движением делая проникновения еще глубже, горячее, подаваясь в меня всем существом, набирая лишающий рассудка ритм. Каждый раз сильнее, чем раньше, хотя это кажется невозможным. Его ладони сжимают, взмокшие животы соприкасаются, грудь скользит по груди, тела переплетаются, острые ноготки впиваются в плечи… Грохот сердца и судорожное дыхание заполняют комнату, вытеснив из нее весь воздух. А Риз целует подставленную под прикосновения шею, кусает, легонько оттягивая зубами кожу, прихватывает мочку уха, несдержанно, жадно… шепчет что-то бессвязно и стонет так, что жар растекается с головы до ног. Никогда я еще не чувствовала себя такой желанной и судорожно цепляюсь за него с такой силой, что кончики пальцев немеют.

Налитые мышцами руки каменеют, вены вздуваются плотными канатами, еще несколько резких движений и мужчина вздрагивает, содрогается всем телом, вжимаясь в меня, выдавливая низкий стон удовольствия и замирая. Подрагивающие мышцы расслабляются. Возвращается чувствительность, по телам разливается истома… Риз переворачивается, не выпуская меня из кольца рук, опрокидывается мокрой спиной на сбитые простыни, пытаясь отдышаться. Я вытягиваюсь на нем сверху, как кошка, подставляясь под мягкие, успокаивающие поглаживания теплых ладоней. Бездонная вселенная нежности прячется под пушистыми ресницами, грудина высоко вздымается вверх-вниз, сердце безумно колотится, а я тянусь ближе, взяв лицо в ладошки, и осторожно целую, медленно-медленно, наслаждаясь таким необходимым вкусом, чуть касаясь одними губами. И, кажется, счастливее быть просто невозможно!

— Я люблю тебя, Дей Идрис, слышишь?

Ему необязательно отвечать — я и так все вижу и ощущаю. Все в глазах, во взгляде, в мыслях… Пульс, дыхание, разогнанные сердца — все с трудом возвращалось к нормальному ритму. Тело дрожало от накативших ощущений, расслабляясь, а он все тихонько гладил, не желая отпускать, гладил так неторопливо, изумительно ласково, словно я из тончайшего хрусталя и нашептывал всякие нежности, что любит меня больше жизни, невесомо целуя и зарываясь лицом в мои волосы.

— Ты же останешься со мной?

— Не могу… — с сожалением протянула я, усевшись у него на бедрах, медленно выводя пальчиками по взмокшему торсу. Он вздрагивает, ловит мои ладони и прижимает к груди. — Отец ввел комендантский час, и теперь придется переться во фракцию, могут быть проверки среди ночи… Да тебе все равно не понравилось бы со мной спать — я бы стала громко сопеть и закидывать на тебя во сне ноги!

— Мне очень нравилось… И не преувеличивай, ты очень даже мило сопишь, — подначивает Риз, на припухших от поцелуев губах, расплылась легкая улыбка. — А когда у тебя замерзает нос, то ты тычешься им в мое плечо.

— Вот как, правда? — стало немного неловко, что все-то он уже знает. — И часто я так делала за стеной?

— О-о, ну что ты, всего лишь каждую ночь, — выдает он, не сдерживая смеха. — И мне этого ужасно не хватает. Я хочу всегда засыпать и просыпаться рядом с тобой, — шепот его такой проникновенный и ладонь тянется к моему лицу, проводит по щеке, а потом медленно спускается ниже, по шее, немного задержавшись на груди, скользит к животу, бедру, вниз по ноге, возвращается поглаживая. На место немного утоленной страсти пришла необычайная нежность. И глаза из-под жарко дрожащих ресниц так пристально следят за откликом тела на свои прикосновения, что я непроизвольно краснею и кажусь сама себе какой-то нескладной. Как это возможно? Только что мы делали друг с другом такое, что при одном воспоминании бросает в жар. А теперь накатывает робость.

— Разглядел? — облизав пересохшие губы, прищуриваюсь я. Улыбается, дуга правой брови ползет вверх.

— Не совсем. А ты, все разглядела? — и переводит взгляд на мои ладони, которые легонько поглаживают его грудь и плечи. Видимо, то, что я сама не отвожу от него глаз, не осталось незамеченным.

— Да! Давно уже, еще за стеной, у реки, — созналась я нагло, и с вызовом, гордо задрав подбородок. Все глупые страхи испарились, потому что теперь я его, совсем и во всех смыслах. Только его. А он мой. И знать это приятно.

— Так и знал, что ты подглядывала.

Дей

— Так и знал, что ты подглядывала, — улыбаюсь ее игривому вызову, не в силах до конца осознать, что она рядом и она моя. Только моя…

Пальцы ведут ласковую дорожку по упоительно нежной коже, а я никак не могу собрать мысли воедино. Это невозможные эмоции, которые нельзя определить даже образами, они все чувствуются на уровне гораздо выше человеческого понимания. Все эти физиологические объяснения, что я почерпнул на станции, никак не могут описать то единение душ, которое произошло между нами. Я видел… Видел почему люди жертвуют собой ради другого. Она открылась мне, полностью и все что мне сейчас нужно — это почувствовать ее снова, потому что самое прекрасное что может произойти с человеком, это подобное слияние на уровне гораздо более глубоком чем можно осознать.

— Я часто вспоминаю те дни. Будто прошла целая жизнь рядом с тобой, — я улыбаюсь своим воспоминаниям, а Люси закусила губу и наклонилась ко мне.

— Мне не нравится, когда ты говоришь о нас в прошедшем времени, — посмурнела она, а я, смеясь, переворачиваю ее на спину, накрывая ее своим телом. — Что значит, прошла… У нас еще только все начинается!

— Пусть будет так, — не желаю с ней спорить. — Пусть только начинается… — я стараюсь наглядеться на нее впрок, потому что неизвестно, сколько у нас ночей впереди. Может, все, а, может…