— Я не знаю. Но интуиция меня еще никогда не подводила. Ты меня не выдашь, так же, как и я не причиню тебя вреда и буду защищать тебя до последнего вздоха.

Внутри меня что-то стягивается такое, будто восполняя брешь недоверия, подозрений, опустошенности… я не могу объяснить происходящего, но рядом с ним мне становится умиротворенно, несмотря на то, что я совсем не знаю этого человека и никогда не отличалась доверчивостью к чужакам. Странно все, нелогично, неправильно, но Риз высказался таким уверенным тоном, что я ни грамма не сомневаюсь в том, что он будет меня защищать, что бы ни случилось. И можно сколько угодно фыркать на него, демонстрируя независимость, он не отступит от своих убеждений. И это в какой-то степени, очень приятно, хоть я не люблю, когда меня опекают. Я заглядываю ему в глаза, они снова темные, ореховые, без тени зелени. А взгляд твердый.

— Я хочу быть бесстрашным больше, чем ты думаешь.

— Почему, ты мне, конечно, не скажешь? — осторожно говорю я, очень боясь, что тоска по родным людям, может сыграть со мной злую шутку, обернувшись предательством. Но я ему верю всем своим существом, словно давно знаю.

— Есть причины. Ты обязательно со временем о них узнаешь, особенно если близка с дочерью лидера.

О, ну здорово, снова загадки! Остается только многозначительно сопеть, прикидывая, стоит ли признаваться, или же подождать до более подходящего времени, когда можно будет поговорить наедине и спокойно. Интересно, а если бы я не была «знакома» с дочерью лидера, он бы играл в молчанку? Хотя и так ничего не понятно! Но я так устала и вымотана, что готова упасть и свернуться клубочком прямо тут, отправляясь в глубокий сон.

— Идем, Лусия, — подталкивает меня Риз к проходу в город. — И постарайся не бросать ни на кого свои злобные взгляды, окей?

— Договорились, — бурчу я, согласно кивая под скрытую улыбочку кочевника. — И ничего у меня взгляды не злобные…

Но мой шепоток обрывается в резко обрушившемся, как ушат холодной воды, гомоне голосов, расцвечивающихся образов и сплетением чужих мыслей — будто заслонку сорвали. Черт! Помутнение такое, как было в лазарете, после аварии, что я выдираю свою руку и хватаюсь за голову, в жалкой надежде заглушить этот водоворот. Это все моральная измотанность, слишком всего навалилось за последние дни и нужно сосредоточиться на ком-то одном, на Ризе, но почему-то не сразу получается.

— Что случилось? С тобой все в порядке? — сильная рука придерживает меня, не давая рухнуть, пока я мотаю головой и успокаиваюсь, но вот глаза у него сразу стали подозрительные, будто он меня хочет просветить насквозь. Нет, не в порядке, но знать ему об этом не стоит.

Подобного прорыва чужих мыслей со мной не происходило с самого выезда с полигона, пока Риз был рядом и я концентрировалась на нем, абстрагируясь сперва от бесстрашных, потом от стервятников — как будто он громоотвод. А теперь меня пугает перспектива сойти с ума от капающего на мой мозг авангарда, из потоков сознания окружающих, когда мы доберемся до фракции и разойдемся по своим сторонам. Что с этим делать, не представляю даже. Ну не могу же я его взять, и приковать к себе наручниками! Это как минимум странно будет ему, а уж об отце и братьях и говорить нечего, они и так нервно относятся ко всем особям мужского пола, приближающимся ко мне ближе пяти метров. И Джаю это совсем не понравится…

Ох, тоска и беспокойство врезаются в меня острыми когтями, что хочется расплакаться. Они волнуются, ищут меня, возможно, думают, что я погибла, а я… А у тебя настоящий талант, на поиск приключений на жопу! Впервые я осталась одна за много миль от дома, в незнакомой местности и если бы не Риз, давно б пропала.

— Голова закружилась, все хорошо. Просто устала очень. Так что экскурсия по местным достопримечательностям отменяется, — фальшивенько улыбаюсь я, чувствуя, что меня просто перекосило и спешу вперед, только бы он перестал так изучающе смотреть. Склон крутой, скалистый, что болевшая нога дает о себе знать и я начинаю отчетливо прихрамывать, хватаясь за растительность, пока мы не оказываемся на самой низине, скрытые кустарниками. — Риз, что это за место вообще? Почему кочевники предпочли устроить город на таком углублении, я понимаю. Но сама местность странная: пещеры, скалы и при этом полно огромных деревьев и, как я могу судить по посадкам, что я видела, почва тут достаточно плодородная. А вокруг вся территория пустая и изрыта, как воронками…

— Я думаю, что это место и есть одна сплошная воронка, только огромная, возможно, возникшая после сверхмощного взрыва, — мои брови уползают на лоб, вот уже который раз на день, а мужчина продолжает мое просвещение, — при котором сейсмовзрывные волны раздробили, сместив и уплотнив твердые породы, при этом приподняв нижний грунт, и…

— И ты еще утверждаешь, что не обучался в школах, — подловила я мужчину, сощурившись и хитренько ухмыляясь. Попался! — Ладно, кто-то обещал обеспечить нас ночлегом, — предпочла я отстать от него, чтобы разглядеть все подробнее, потому что мы вышли в проход между первыми постройками.

Поселение большое. Несмотря на то что наступила ночь, жизнь вовсю еще кипит на узких, плотно утоптанных улочках. Возле лавочек и палаточек гомонят стайки торговцев, договариваясь о цене. На товар специально принципиально не смотрю, чтобы не задохнуться от возмущения. Наверняка все стыренное из города и у караванов. Заметила еще то, что не вижу никакого транспорта, или прячут, или с дефицитом топлива, потребность в нем отпадает сама собой. В дощатых сарайчиках и у притухающих костров возятся люди, устраиваясь на отдых, провожая нас безразличными взглядами. Опасаясь, что наш внешний вид привлечет лишний интерес — остальные-то одеты в самые обычные джинсы, футболки и рубашки, — я старательно вникаю в чужие мысли, чтобы не быть застигнутой врасплох.

— Ээээ, Риз, а что за цыпочка с тобой, может, поделишься? — вываливается нам навстречу из-за угла, заросший по самые глаза мужик, что я инстинктивно чуть не засветила ему по физиономии, но вовремя опомнилась, решив уничтожить его взглядом.

— Не про твою честь… эта цыпочка со мной! — отгородив меня плечом от мужика, сурово ответил кочевник, заслужив мою безграничную благодарность и шипение на «цыпочка». — Еще совсем немного осталось, мы почти на месте, — это уже мне, утягивая в неприметный проход между строениями.