Бриенна уже некоторое время точно знала одну вещь, но избегала размышлять о ней, страшась своих чувств. Она была влюблена в Джейме так же сильно, как когда-то в Ренли Баратеона, а может быть, и сильнее. Раньше это не имело смысла, а теперь приобрело огромный смысл. Она любила Ренли за обаяние, галантность и хорошие манеры, за красивое лицо и торжествующую улыбку. Он был единственным, кто не обращал внимания на ее безобразие и неуклюжесть, кто смотрел сквозь кольчугу и кожу, кто, казалось, не замечал меча, которым она могла побить любого. Ее чувства были искренни, ей нечего было объяснять и не за что извиняться. Это была девическая любовь, целомудренная и далекая от плотских отношений. Я сражаюсь как рыцарь и люблю как рыцарь. Хотя все равно никогда ей не стать «сиром».

Джейме был совершенно иным. Трудно найти другого человека в Семи Королевствах, который был бы полной противоположностью Ренли. Как и Ренли, Джейме внешне выглядел как истинный рыцарь, и по иронии судьбы его самым рыцарским поступком было убийство чудовища, в которое превратился Эйерис Таргариен. Но именно из-за этого убийства все считали чудовищем его самого. Я и сама назвала его чудовищем, когда мы плыли этим же путем.

И все же, несмотря на все его деяния, хорошие или дурные, Цареубийцу нельзя было назвать чудовищем. Бриенна слишком хорошо его знала, видела его силу и слабость, и Джейме стал для нее настоящим человеком, цельным (несмотря на отсутствие руки), каким Ренли никогда не был. Джейме не сомневался в том, кто он есть, делал, что ему вздумается, бросал вызов всему миру, но в то же самое время в глубине души боялся, что мир примет этот вызов. Часть его души и часть ее души перемешались, так что Бриенна не могла сказать, что принадлежит той девушке, которой она была раньше, а что – женщине, которой она стала. И если Джейме Ланнистер – трижды проклятый Джейме Ланнистер – захочет ее, ему достаточно просто попросить.

Но она не могла избавиться от стыда, что полюбила человека, которого леди Кейтилин так презирала, и не без причины. Когда любовь и стыд сталкивались в ее сердце, Бриенне хотелось кричать, словно ее раздирают надвое. Единственным облегчением для нее становилась работа – она гребла все быстрее и быстрее, пока лодка не начинала гудеть от скорости и все ее тело не пронизывала боль. По крайней мере, физическую боль она могла выдержать, хотя ее полуоткушенная щека иногда болела так, что слезы сами текли из глаз.

Один или два раза она едва не призналась в своих чувствах вслух, просто чтобы стало легче, но каждый раз отказывалась от этой идеи. Джейме то приходил в себя, то терял сознание, и для Бриенны была невыносима мысль о том, что он может ее услышать. А поскольку это по ее вине он лежит здесь весь израненный, он не примет ее слова всерьез и решит, что это просто муки совести. Или, еще хуже, пожалеет. Или отпустит какую-нибудь легкомысленную шуточку в своем духе, и окончательно разобьет ей сердце.

Буря мыслей так ошеломила Бриенну, что на шестой день пути она с удивлением обнаружила, что совсем рядом открываются серо-голубые воды Крабьего залива. На севере виднелись горы Долины, с заснеженных вершин спускались белые клинья льда, и она вдруг поняла, что очень давно не видела зелени, ни одного листика, цветка или плода. Даже нижние склоны гор и предгорья были покрыты снегом, а в городе лорда Харроуэя, который Бриенна обошла стороной, из каминных труб поднимался дым. Джейме начало трясти, поэтому она сняла с себя плащ и осторожно прикрыла его.

Еще час непрерывной гребли, и они выплыли в устье реки, а там наконец достигли и Тихого Острова. Бриенна выпрыгнула за борт, чтобы вытащить лодку, и оказалась по колено в холодной соленой воде; почти неделю она не сходила на берег, и ноги отказывались ее слушаться. На холме собрались несколько бурых братьев, они с любопытством смотрели на пришельцев, но никто не окликнул их, соблюдая обеты. Монахи молча ждали, пока она неловко поднимала Джейме на руки, а потом взбиралась к ним на холм. Тяжело дыша от напряжения, она сказала:

– Мне нужно видеть Старшего Брата. Немедленно.

Бурые братья переглянулись, а потом одновременно покачали головами.

– Что? – Тревога пронзила Бриенну словно копье. Она возлагала все свои надежды на его помощь. – Он заболел? Он умер? Прошу вас, я знаю, вам нельзя говорить, но я Бриенна, Бриенна Тартская, он знает меня, я уже была здесь, с септоном Мерибальдом, Хилем Хантом и Подриком Пейном… прошу вас, умоляю, скажите, что с ним случилось…

Один из братьев поднял руку, прерывая лихорадочный поток слов. Он сделал ей знак следовать за ним, и она, вся дрожа, подчинилась. Джейме уткнулся лицом ей в грудь, но она расслышала его шепот:

– Бриенна…

– Что?

– Куда, семь преисподних… ты меня затащила на этот раз? Я не уверен… что смогу пережить знакомство… с твоими друзьями.

– Переживешь, - с сердцем сказала она. – Переживешь.

Слабая улыбка искривила его бесцветные губы. Он пробормотал что-то неразборчивое, и Бриенна продолжила подниматься по тропе. На вершине холма они прошли мимо свежих могил, и девушка безотчетно оглянулась в поисках высокого хромого могильщика, которого видела здесь в прошлый раз, но его нигде не было.