Оказавшись в одном госпитале со своими жертвами, он чудом выжил, но потерял большую часть правой стороны тела. В результате определить, кто тут злоумышленник, стало совсем просто.

Муору вспомнил, как мужчина с улыбкой на искажённым от боли лице сказал, что если ему суждено умереть в нынешнем состоянии, то оно и к лучшему.

Хотя парень затруднялся сказать, перевалило ли мужчине за сорок, они оба отличались крепким телосложением. И хоть 367-й страдал от серьёзного ранения, это не мешало ему многословно жаловаться на еду и требовать алкоголь, не отличаясь в этом от прочих заключённых.

За счёт особенностей коридоров звук в лагере разлетался до ужаса хорошо, и даже голос увечного гремел на всё помещение. Со стороны его дух и разум казались здоровыми... До тех пор, пока не объявили приговор.

Спустя три дня... робко улыбающийся тюремщик сказал, что ему показалось, словно 367-й стал совершенно другим человеком, так сильно изменилось его состояние.

Волосы, оставшиеся на его левой стороне, поседели, и он будто бы стал выглядеть на двадцать лет старше. Если кто-то пытался заговорить с ним, нормального ответа не дожидался. И бедолага больше не получал никакого удовольствия от еды.

Он только ковырял свои раны, заставляя людей кривиться от отвращения.

Заключённый 5722 мог и сам видеть эти перемены, происходящие у него на глазах.

Став подрывником-смертником, этот мужчина должен был подготовиться к смерти. И должен был понять, что погибнет в случае успешного выполнения плана. Но по воле кармы или судьбы он едва избежал гибели. И теперь его загнал в угол страх приближающейся смерти, несущейся со скоростью секундной стрелки. А на утро третьего дня случилось кое-что странное. Когда Муору проснулся, смертник 367 поднял одну руку и поприветствовал его широкой ухмылкой.

Хотя седина с волос не сошла и раны, которые он ковырял, не изменились, его поведение стало таким, каким было до оглашения времени казни. В его глазах отсутствовали признаки безумия... Наоборот, казалось, он нашёл некое умиротворение.

Парню стало интересно, какие перемены произошли за эти три дня в уме смертника 367... но возможности узнать это не было, и никогда в будущем не появится.

Коридоры лагеря передавали звук чересчур хорошо. Наверняка так сделали умышленно, специально для таких моментов.

Муору услышал огнестрельный выстрел, прервавший жизнь смертника 367, так четко и ясно, словно изо всех сил напрягал слух.

Рассвет смёл темноту, и бесчисленные надгробные камни с деревьями стали отбрасывать на землю длинные тени. Утренняя роса на бесконечных сорняках блестела, как искусно выполненные драгоценные камни.

Даже понимание того, насколько это кладбище странное, нисколько не изменило для Муору утренний вид. То же самое можно было сказать про его жизнь. Старая ведьма разбудит его пинками, и он будет дурить свой живот жалким подобием еды, которым потом облегчится в выкопанную им же яму.

Однако до вчерашнего дня, да и до сегодняшнего, едва ли в его работе случались перемены.

...Кончик лопаты ударил по чему-то твёрдому.

Когда он сгрёб землю, показались гигантские желчные глаза, смотрящие на нарушившего их сон.

Галлюцинация накатывала внезапно, и со стороны это выглядело так, словно плечистый парень ни с того ни с сего застывал на месте. Каждый раз, когда Муору видел эту галлюцинацию, его тело покрывала холодная испарина. Этот ужас не сбросить просто так со счетов.

Конечно, его разум пытался понять, что за тварь он увидел. Но, как и в лагере для заключённых, тут не было никого, кто мог бы поделиться с ним информацией о сути происходящих здесь вещей. Дал бы кто ему подсказку или намёк, и тогда он, может, перестал бы видеть иллюзии в земле... Если так пойдёт дальше, скоро то существо явится к нему во сне.

И после того, как он множество раз насмехался над своими страхами, вдруг...

— Здорово, заключённый копатель, — позвал его незнакомый голос.

Муору, словно рыба, в которую бросили камень, молниеносно обернулся. Позади него, на расстоянии где-то в десять шагов, на надгробном камне восседал малорослый мальчик. Он не узнал этого ребёнка, и тот факт, что кто-то смог поймать его врасплох, заставил юношу занервничать... Стойте, мальчик?.. Нет, девочка? 5722-й не мог сказать наверняка. И лицо, и тело напугавшего его были как у ребенка, без вторичных половых признаков.

Чёрные, подрезанные волосы спускались до подбородка, а одежда представляла собой детскую накидку. Из клетчатых шорт торчали худые ноги, и хотя носков не было, на ногах красовались военные ботинки.