Но потом парень вспомнил, как вслед за укусом тут же пришла слепящая, белая боль. Хотя собака сдерживалась, боль от укуса была почти невыносимой. И если такая простая рана приносила такие страдания...

Что это за тело такое, которое не может умереть?

Совсем недавно он лицезрел нелицеприятное зрелище.

Бесчисленные серпоподобные лапы массивного монстра убивали Мелию снова и снова. Её пронзили. Её раздавили. Её разрубили. Её разорвали. Её сломали... её убили.

Такие ранения должны были быть фатальными. Повезло-не повезло, с ранами такого уровня нет нужды спрашивать о состоянии жертвы. Обладая единственной жизнью, обычный человек не переживёт больше одной фатальной раны.

Но сколько раз за ту ночь тело Мелии познало предсмертную боль?

Определённо, полученные ею раны исчезли, какими бы глубокими они ни получились. Однако воспоминания никуда не девались. Память о боли, память о страхе — её нельзя смягчить, и она накапливалась, подобно осадку.

Словно пытка, которую проводили с очень дурным вкусом.

Кто бы это ни был, рано или поздно он не сможет это терпеть. И если кто-то вынужден вновь и вновь испытывать боль, эквивалентную смертельной, он вне всяких сомнений предпочтёт для себя настоящую смерть.

Хранители могил не могут умереть, сказала Мелия.

Но это была ложь.

Хранители умирали.

Умирали их сердца.

И они предавались Танатосу 4 .

Мелия в этом плане не отличалась.

— Девушка растворилась в солнечном свете, — грубым, прозаичным тоном сказала девочка. — Когда светлеет небо на востоке, звёзды исчезают. Хотя я хотела остановить её, я не знала, что делать. Ничто, сказанное мной, до неё не доходило, потому я могла лишь смотреть.

Потом Марию поразил первый луч солнца.

Весенний свет должен быть нежным, но для Марии он уподобился кипящему маслу. И пока свет заливал её с ног до головы, она извивалась на земле, как червяк. Казалось, будто сила Тьмы внутри неё разрывала тело на части...

Муору не знал человека, которого описывала Мелия. Потому, закрыв глаза, он вообразил во тьме своих век девочку с красно-коричневыми волосами, пылающими в солнечном свете.

Не было никакой возможности проверить, насколько точно его воображение, однако в одном он точно не ошибся — это произошло именно здесь... на этой могиле... у его ног.

— Девушка, окутанная светом, испытывала жуткие, жуткие мучения. Но при этом она выглядела счастливой. Возможность умереть осчастливила её — вот что я поняла, наблюдая издалека.

Но потом Мария заплакала. Она плакала для меня, девочки, которую она оставила вместо себя. Видишь ли, она знала, что после разрушения её тела следующим хранителем могил стану я.

Девочка слегка потёрла край надгробия, продолжая говорить.

— Потом я похоронила её бездушный труп здесь.

Тишина.

Муору не мог подобрать никаких... никаких... вообще никаких слов. Его чувства сотряслись от услышанного настолько сильно, как никогда прежде за всю его жизнь.

— Прости, Муору, — неожиданно сказала она.

Зачем ей извиняться? Муору замешкался ещё сильнее. Извиняться тут нужно мне... но... но... я...

Девочка смотрела в его направлении, но взглядом она с ним не пересекалась.

— Ты пришёл сюда не по собственному желанию, и потому я не думаю, что тебе надо слушать эти вещи... — сказала девочка, но когда она продолжила, её голос зазвучал гораздо веселее. — С тех пор как я стала хранителем, я была совершенно одна и со мной не происходило ничего хорошего. Я не могла видеть солнце и... меня посещали очень болезненные мысли. Я не могла больше никуда податься и потому решила, что остаётся лишь защищать это кладбище.

Но я никогда не была счастлива.

Ещё сильнее закрыв лицо капюшоном, Мелия затем положила руку на рот.

— Так было до тех пор, пока ты не позволил мне стать твоим другом.

Заглянув ей под руку, Муору смутно разобрал, как её лицо смягчилось, и впервые он увидел... её улыбку.

У парня застучало в висках.

Я убегу. Опять он проговорил про себя эти слова. Я сблизился с ней лишь ради этого.

С целью заручиться помощью кого-то, кто хорошо знает кладбище, парень сперва должен был сблизиться с девкой. Таков был его план, и теперь он приносил свои плоды.