В этот раз мне надо было отодрать старую краску, оштукатурить и снова покрасить. Этот мастер сделал так, что фонтан как живой улыбается. Но он этим занимался пять месяцев!

Он вокруг него какую-то палатку соорудил, сдирал, штукатурил… Ногти так тщательно не красят женщины. Статуя просто как живая стоит над фонтаном. Но за это никто не заплатит, никто не поймет, зачем пять месяцев его возню терпеть.

Есть такие работнички, которые заработали, ушли, и все развалилось. Здесь – нет, его работа будет стоять тысячелетиями.

Ему бы вот только одну составляющую добавить – умение зарабатывать.

Был у меня в школе друг Вова. В конце восьмидесятых он был очень крутым парнем. А сейчас он работает в бизнес-центре охранником.

Иногда я его встречаю, он живет рядом. Вова мне: «Ну, если что, братан, обращайся, я охранник в бизнес-центре, если какие-то проблемы». Заканчивается разговор всегда одинаково: «Слушай, дай сто рублей, опохмелиться надо».

Мы, когда учились в школе, все были равны, но он отличался от других. У меня родители – обычные научные деятели, а у него папа на Сенном рынке ситами торговал.

Тогда это были, можно сказать, зачатки частного бизнеса в СССР. У него был японский магнитофон. Мы с ним дружили. Он был старше года на четыре.

У меня все друзья были старше, со своими одногодками мне было неинтересно. А этот парень был одним из близких друзей.

Потом мы перестали общаться, он ушел в армию, через полгода – я. Так получилось, что довольно долго не встречались.

Я его в следующий раз встретил, когда был уже врачом, кандидатом наук, хорошо зарабатывал. Еду по центральной улице в костюме, галстуке, на BMW 7. И вижу на перекрестке – лицо знакомое, Вова! я останавливаюсь, выскакиваю из машины, «друган-братан». А я ехал в институт на ученый совет. Думаю, дался мне этот ученый совет, я тут друга встретил, сейчас встречу обмоем, найду какой-то ресторан. И тут он мне говорит: «Слушай, пойдем, у меня тут в соседнем подъезде между четвертым и пятым этажом стакан спрятан. Сейчас бутылочку „Анапы“ купим и в подъезде выпьем».

У меня сначала случился шок, я не понял, о чем речь. А потом до меня дошло, что, когда нам было по четырнадцать лет, взять где-то «Анапы» и выпить в подъезде было нормальным.

А сейчас для меня это было уже дико, я не то что пить, нюхать ее не смогу, я вообще уже довольно давно не пью. Представил себя пьющим в подъезде из стакана, который спрятан где-то за почтовыми ящиками… и говорю: «Вова, блин, я совсем забыл, мне нужно срочно ехать, мы еще увидимся». Понятно, что он не додумался взять у меня ни адрес, ни телефон.

А потом мы встретились уже только через несколько лет.

То же самое было, когда я встречался с некоторыми своими одноклассниками.

Да, многие одноклассники стали большими людьми, но есть несколько человек из них, которые, скажем так… обычные.

У меня был одноклассник – Саша. Я преподавал уже в медицинском университете, у меня студенты, второй курс. Вышел с чашечкой кофе, с сигаретой (я в то время еще курил). Смотрю: знакомое лицо! Мастер-работяга, который чинит в университете фасад, – мой одноклассник Саша. Я ему: «А ты что тут делаешь?» – «Да мы тут белим, красим». – «А я тут преподаю», – сдуру сказал: «Если что, обращайся, заходи, я тут на втором этаже, сто третий кабинет».

Буквально через день во время занятия открылась дверь, ввалились два пьяных чудика в спецодежде, измазанной цементом, волосы дыбом, и один из них заорал: «О, вот он, мой друган! Я же говорил, что доктор мой друган. Слушай, продай спирта бутылку!»

Картина маслом: я преподаватель, кандидат наук, и он мне при студентах заявляет: «О, Игорек, братан, продай спирта бутылку, а то у меня с утра трубы горят».

Я вышел, сказал: «Пошел вон отсюда». – «Как так, ты же сказал „заходи всегда“? Вот, я зашел».

Как ему объяснить? Мы же были друзьями – у нас были одинаковые интересы и взгляды. Дело не в том, что я нос задираю. Я бы с удовольствием с ним дружил. Но как мы сейчас будем общаться? Как ты ему объяснишь то, что он не понял за сорок лет? С его точки зрения, все со мной понятно: доктор зазнался, нос задрал.