Или подсмотрел кто из соседей, что у Зингеров проживает неизвестный человек, или еще по какой причине, но не прошло и часа после ухода гостей, как к домику Зингеров подкатил крытый грузовик. В дверь били прикладами автоматов так, что ходуном заходил весь дом. Петрович едва сбросил крючок, как гитлеровцы, оттолкнув его, ворвались в комнату.

Нюра стояла у стола, и ее так трясло, что она уронила тарелку на пол. Гитлеровцы заглядывали в шкаф и под кровать, зачем-то бросали на пол белье, посуду, носильные вещи — что-то искали.

Старший из них, рыжий, упитанный до красноты и уже немолодой, заглядывая в маленькую книжечку, с натугой произносил слова:

— Где ест быть товарыш Гудимоф?

— Какой товарищ Гудимов? — пожал плечами Петр Петрович, стараясь понять, откуда гитлеровцы узнали, что именно у них скрывался Гудимов.

— Ты не знает? Твой женка не знает? — Сытый гитлеровец что-то приказал, и солдаты, схватив Нюру, потащили к двери.

— Что вы делаете?! Больная она! — бросился к жене Петрович. Но его ударили чем-то тяжелым по голове. Он свалился у стола на шатающийся, покачивающийся пол.

— Нет товарыш Гудимоф? Чай у тебя не пил? А это что ест! — и рыжий указал на стол. Нюра еще не успела помыть посуду, и на столе стояли три чашки и блюдца. — То ест бабушка твой пил чай! — и рыжий усмехнулся, довольный своим остроумием: — Поехай!

Пошатываясь после удара, Петр Петрович поднялся и вышел на крыльцо. Два солдата, стоявшие у грузовика, ловко схватили его за руки и ноги — была, видно, сноровка — и бросили в кузов. Залезли туда и сами. Взревел мотор, и машина тронулась.

Петр Петрович на ощупь нашел голову Нюры и прижал к груди. Нюру трясла дрожь, она всхлипывала, и Петр Петрович чувствовал, как на его руку падают частые теплые капли.

Ехали долго, было холодно, тряско и очень болела голова. Кровь, сочившаяся за воротник, теперь застыла струпьями. Нюра притихла, только вздрагивала на каждом ухабе и тихонько стонала.

Куда их привезли, Петр Петрович не мог догадаться, хотя вырос в городе и, казалось, знал все его дома. Может быть, потому, что не успел оглядеться: провели их очень быстро, подталкивая в спины автоматами:

— Шнель! Шнель!

Нюру втолкнули в одну дверь, а Петра Петровича повели дальше по коридору. И здесь в коридоре он лицом к лицу встретился с Тимошкой Жабровым. Тот был в кожаном пальто с меховым воротником, на боку болтался пистолет. Начальник! Жабров не узнал старого заройщика или сделал вид, что не узнал.

Зингера ввели в довольно большую комнату, совсем пустую, только простой деревянный стол стоял посередине. Окна в комнате плотно затянуты черными маскировочными шторами, за которыми угадывались решетки. Цементный пол был недавно вымыт, и кое-где еще темнели непросохшие черные пятна. За столом сидел молодой красивый офицер в чине оберштурмфюрера. Одет он был нарядно. Все на нем блестело: галуны, нашивки, пуговицы, значки. На Петра Петровича офицер посмотрел весело, добродушно. За мясистыми яркими губами его белели ровные здоровые зубы. Глаза у офицера светло-коричневые, чуть навыкат, красивые.

— Как ваше имя, отчество, фамилия? — Русские слова оберштурмфюрер выговаривал правильно, только слишком старательно.

— Петр Петрович Зингер.

— О, Зингер! — обрадовался офицер, сияя ослепительными зубами. — Хорошая фамилия. Лучшие в мире швейные машины. Вы немец?

— Дед был… немцем… — не очень уверенно пробормотал Петр Петрович.

— Хорошо! Очень хорошо! Приятно встретить соотечественника на чужбине. Не правда ли?

Офицер говорил весело, красивые карие глаза его смотрели приветливо, даже ласково. Петру Петровичу на мгновение показалось, что сидящий за столом офицер действительно обрадован встречей с ним и, может быть, все обойдется.

— Очень хорошо, что вы немец! Ошень!! — Тут офицер допустил ошибку, но сразу же поправился. — Очень! Как немец, я уверен, вы окажете небольшую услугу нашей армии, своему фюреру. Правда же?

Оберштурмфюрер радостно улыбнулся маслянистыми свежими губами.

— Как я помогу… ничего не знаю…

— Зачем такая скромность, дорогой Петр Петрович! — Офицер поднялся и с наслаждением прошелся по комнате. Был он строен, и новое обмундирование сидело на нем ловко, как на картинке. — Вы знаете, вы много знаете. Вот этого товарища знаете? — Подошел к столу и взял фотографию: — Знаете?

Петр Петрович посмотрел на снимок. Это была фотография Гудимова. Точно такую видел он на листовке у Московских ворот.

— Вроде… не припоминаю…

— Вроде! — усмехнулся офицер, блеснув зубами, и снова сел на свое место. — Ай-я-я! Немец, а такая плохая память. У настоящего немца должна быть хорошая память. Я вам напомню. Это Гудимов, коммунист, руководит в городе подпольщиками. Организует террористические и диверсионные акты против немецких войск. Бывший работник обкома партии.

— Кто его знает, я беспартийный…