Он стонет, его пальцы оставляют мою щеку, чтобы пробраться через мои волосы в то время, как другая рука блуждает по моей пояснице. Он прижимает мое тело ближе, вдавливая мою грудь в свою.

Еще один гортанный стон. Я даже не знаю, кто из нас издает его, но что–то в звуке приводит нас в неистовство.

Медленный поцелуй становится безрассудным, как будто у него нет абсолютно никакого контроля над тем, что он делает, и это его не волнует. По–видимому, меня тоже, потому что я целую его в ответ, хватаясь за него и потирая своими бедрами об него снова и снова, как делала в ту ночь в моей постели. Только сейчас я не сплю и полностью осознаю, что его твердость прижата ко мне, когда он тянет меня ближе, ближе, ближе, двигаясь со мной, стонет, задыхаясь, желая, нуждаясь. Я лишь второй раз целую парня, но серьезно, это может быть мой последний раз, поэтому не думаю, что что–нибудь может быть лучше.

Ничто никогда не сможет быть совершеннее, чем это ...

Когда я жадно целую его в ответ, позволяю ему скользнуть руками под мое платье. Его пальцы дрожат, когда он обхватывает мою задницу и раскачивает свои бедра напротив моих. Повсюду вспыхивают покалывания, и я сильно прикусываю его губу.

Хриплый стон покидает его губы, затем он глубже проскальзывает своим языком в мой рот. Наши языки запутываются. Мои ногти впиваются в его лопатки. Я чувствую, что выхожу из–под контроля, проваливаясь в неизвестность. Остальное не важно. Больше ничего не существует, кроме Бека и меня, и того, как наши губы движутся вместе, того, как он держит меня, словно боится, что я упаду. Это точно, как ад, я чувствую, как падаю в место, где никогда раньше не была, где ничто не имеет смысла...где я потеряна...где я сворачиваю со своего пути...где я больше не имею понятия, что хочу или кто я. И на данный момент, мне все равно.

Идеальный. Этот момент идеальный. Бек идеальный.

– Боже, я хотел этого так долго, – он шепчет в мои губы, погружаясь в еще один поцелуй, когда снова раскачивается своими бедрами напротив моих.

Я цепляюсь за него, мои колени вжимаются в его бока, когда я испускаю вздох. Он совершает это движение снова и снова, пока мои мысли не затуманиваются. Я чувствую, как уплываю к звездам, и на секунду хочу, чтобы мне никогда не нужно было уходить.

Затем Бек шепчет:

– Ты так удивительна и красива. Чертовски совершенна.

И точно так же, как это, реальность омывает меня, как ледяной водой.

Я делаю рывок назад, хватая ртом воздух.

– С–святое д–дерьмо.

– Пожалуйста, не паникуй, – просит он, не пропуская ни чего. – Это просто поцелуй. Ничто не должно измениться, если ты этого не хочешь.

Я борюсь с тем, чтобы взять свое неустойчивое дыхание под контроль.

Он слишком хорошо знает меня. Как он это делает? Как он читает меня, если даже не может видеть мое лицо в темноте? Как он может быть настолько совершенным?

Совершенна.

Ты чертовски совершенна, сказал он.

Нет, Бек, я не такая.

И мы не можем быть совершенными вместе.

Потому что я не совершенна. И когда ты это поймёшь, ты оставишь меня, и я буду сломана, как моя мама.

– Я должна идти, – я спотыкаюсь в своих ногах, дергая подол платья вниз по заду.

Он поднимается на ноги и тянется к моей руке.

– Подожди. Мы можем об этом поговорить?

– Я не могу сейчас говорить, – не об этом. Не тогда, когда он так близко. Не с яркими воспоминаниями об идеальном поцелуе, все еще горящем на моих губах, и с тем, как ощущалось мое тело, когда он терся об меня.

Святое дерьмо, – думаю я, – только что был мой первый оргазм... с Беком.

Святое дерьмо. Святое дерьмо. Святое дерьмо.

Я не смотрю на него, когда по полю ухожу к его дому.

– Проклятье, пожалуйста, ты можешь просто прекратить паниковать, – он не отстает ни на шаг. – Ты не можешь сбежать. Я испоганил нашу дружбу, а мне нужно, чтобы мы были, по крайней мере, друзьями.

По крайней мере, друзьями? В отличие от чего? От пары? И что потом? Мы просто будем встречаться, пока он не узнает, как сильно я похожа на свою мать, и тогда отвалит от моей жалкой задницы? Затем я вернусь к своей дрянной жизни, чувствуя себя дерьмом и превращаясь в ожесточенную женщину, которая не может процветать без мужчины?

Нет, я не могу превратиться в это.

Мой пульс ускоряется, когда я продолжаю неумело бежать трусцой к дому, замедляясь только тогда, когда достигаю забора на заднем дворе. Я перевожу дыхание, дерзко бросая взгляд на него.

Беспокойство заполняет его глаза, когда он с осторожностью приближается ко мне, что заставляет меня заволноваться о том, что я сломала его.

Что я сделала?

– Пожалуйста, не уходи, – умоляет он, останавливаясь рядом со мной. – Я тебя знаю. И если ты сбежишь, прежде чем мы проясним это, ты будешь об этом беспокоиться все выходные и придумаешь всякие сумасшедшие идеи в своей милой маленькой головке. И тогда мне придется беспокоиться о том, о чем беспокоишься ты, а мы оба знаем, как сильно я ненавижу беспокоиться, – он закатывает глаза и делает драматический вздох. – Это так утомительно и отнимает много времени, – я не знаю, он шутит для моей пользы или для своей.