Не желая больше его беспокоить, я пытаюсь предложить ему ободряющую улыбку, но взгляд лишь заставляет его нахмуриться.

– Я не буду тратить выходные на беспокойство, – быстро говорю я. – Я знаю, что мы просто были глупыми или пьяными или... что–то в этом роде, – честно говоря, я не знаю, какими мы были. Это часть проблемы. Неизвестность парит над моей головой, как туча, угрожая дождем.

Начиная снова паниковать, я хватаюсь за забор, чтобы перебраться через него.

– Мне нужно идти. Луна сказала, что сегодня ночью я могу переночевать у нее, и я должна встать очень рано, чтобы вернуться домой и проверить кое–какие вещи, – врунья…Все, что тебе нужно проверить – это пустую квартиру.

Он смотрит на меня, выражение его лица непроницаемо.

– Окей... Но обещай мне, что завтра ты позвонишь мне, – он протягивает мне свою руку с согнутым мизинцем. – Клянись на мизинцах, что ты это сделаешь.

Я соединяю свой мизинец с его, надеясь, что он не сможет определить, насколько сильно меня трясет.

– Обещаю.

Не говоря больше ничего, я отдергиваю свою руку и перетаскиваю свой пьяный зад через забор. Потом я бегу внутрь, чтобы найти Луну и убраться отсюда. Ну, это то, в чем я убеждаю себя.

На самом деле, я бегу от чего–то, с чем не уверена, что смогу справиться.

Бек

Я стараюсь не принимать это на свой счет, когда смотрю, как Виллоу убегает от меня, словно я переносчик какой–то смертельной болезни. Но я чертовски много натворил. Целовать ее – это моя собственная проклятая ошибка. Я знал, как она отреагирует, но мой опьяненный мозг логически заключил, что время подходящее.

Я начинаю задаваться вопросом, будет ли оно вообще когда–нибудь подходящим?

Разочарованно фыркаю, перекидываю свою задницу через забор и ныряю на задний двор. Я решаю направиться к столу для игры в пиво–понг, чтобы сыграть игру или две и отвлечь себя, но у меня больше нет настроения для вечерники. Впервые.

Виллоу забралась под мою кожу лучшим гребаным возможным способом. Я до сих пор чувствую вкус ее вишневого блеска для губ, чувствую запах ее духов, чувствую ее бедра, когда она терлась об меня, чувствую ее твердую попку, когда я прижимал ее ближе. Я так долго хотел ее поцеловать, и теперь, когда это сделал, я хочу большего.

Намного большего.

Больше, чем она, может быть, готова дать.

Я проталкиваюсь через толпу людей, направляясь к заднему крыльцу. Я не знаю, куда иду, что делаю, или что буду делать, когда туда попаду, но с тех пор, как все мои мысли сосредоточены на Виллоу, у меня есть чувство, что я мог бы преследовать ее, как убогий парень, и отпугнуть еще больше.

К счастью, Ари изолирует меня у задней двери и спасает от того, чтобы я не наделал глупостей. В его руке стаканчик, а рукава рубашки закатаны.

– Почему ты кажешься злым?

– Кажусь? – прикидываюсь тупым, мои мысли уносятся обратно в поле, к поцелую.

Боже, она вкусная. На самом деле, чертовски вкусная. И то, как она дрожала, когда я следовал своими руками по всему ее телу, запутывал свои пальцы в ее длинных каштановых волосах и пробегал ладонями вверх по бедрам вплоть до края ее платья. И то, как она испустила стон, когда разлетелась на части...думаю, что за все эти годы грязных мечтаний, мое воображение могло бы меня подвести, потому что тот поцелуй был лучше, чем мои самые смелые фантазии. Заявляю, – это самый лучший поцелуй, который когда–либо был, а у меня было достаточно много поцелуев и еще чуть–чуть.

Чего я не понимал до сегодняшнего вечера, так это того, что существует другой уровень поцелуев, на который я даже никогда не попадал. Хороший поцелуй, плохой поцелуй, и идеальный поцелуй.

Да, знаю, что говорю, как чертов придурок, но я слишком далеко зашел, чтобы мне было плевать.

Ари щурится на меня сквозь очки.

– Есть ли у этого что–нибудь общее с тем, что Виллоу выбежала из дома, словно была в огне?

Моя челюсть сжимается, когда жалит уязвленное эго.

– Может быть.