Они молча смотрели друг другу в глаза. Лаум медленно поднял и опустил лапу в жесте согласия.

— Наверное, ты прав. И мне кажется, я знаю, о каком пути ты говоришь.

— Я в этом не сомневаюсь, — был ответ.

— Но всё же есть кое-кто, чьё мнение я должен узнать.

Теперь Пунт согласно взмахнул лапой:

— Мудрость не изменила тебе, — Пунт вложил в традиционную фразу, выражающую активное согласие, столько теплоты и желания поддержать, что Лаум невольно улыбнулся.

Затем взгляд его устремился вдаль и стал напряжённым. Вскоре Виша расступились, давая дорогу существу, приближающемуся к Первому Виша.

Это была тилапиха, такая старая, что её рыжая шерсть отливала серебром, а уши уже не держались стоймя, как это обычно бывает у тилапов. Они обвисали, и тилапиха лишь иногда распрямляла их. Лаум смотрел на неё с нескрываемой нежностью. Они были друзьями с самой юности.

Примерно треть шуа имела друзей тилапов, но никогда не бывало такого Виша, у которого не оказалось бы ушастого друга. И всегда как-то так получалось, что тилап, избравший себе в товарищи будущего Первого Виша, тоже был в каком-то (правда, не очень понятном для шуа) отношении первым среди своих собратьев.

Лаум шагнул вперёд и прикоснулся к рыжей шее. Бархатная шерсть от старости стала жёсткой, но шуа не замечал этого. Для него она была прежней.

— Топа, ты, конечно, знаешь, зачем я звал тебя.

Тилапиха молча смотрела на него умными лиловыми глазами.

— И ты знаешь нашего гостя — человека — лучше, чем любой из нас мог бы его узнать, — Лаум помолчал. Тилапиха, казалось, задумалась.

Конечно, шуа знал, что сама Топа никогда с человеком не встречалась, но — “то, что известно одному тилапу — известно всем тилапам”. А человек просто не мог их не заинтересовать.

— И то решение, к которому я склоняюсь, — продолжал Виша, — тоже не может укрыться от тебя.

Тилапиха слегка склонила голову набок, внимательно глядя ему в глаза.

— Прошу тебя, ответь мне: согласна ли ты и твой Народ с таким решением?

Она не шевелилась. Лаум сложил лапы на своём медальоне и тоже замер. Он знал, что теперь надо ждать. Позади тилапихи молчаливой стеной ждали её ответа остальные Виша.

Топа смотрела теперь мимо Лаума, туда, где находился Внутренний Круг. Выражение глаз тилапихи стало отсутствующим. В пятидесяти километрах от неё дремавший Туся поднял голову и навострил уши. Он смотрел в темноту перед собой, потом перевёл пристальный взгляд на человека.

Топа слабо шевельнулась и переступила с ноги на ногу.

Проснулись тилапы, мирно спавшие в Дальних Полях; все как один подняли рыжие морды, отдыхавшие на берегах Лоавли — великой реки и у подножия Снежных Гор; к изумлению своих друзей-шуа, застыли, как изваяния, тилапы на островах, где сейчас была не ночь, а ясный день; и даже крохи-тилапята, появившиеся на свет этим летом, пытались прислушиваться, взволнованно взмахивая ушами.

Один за другим они передавали Топе свой ответ. Нужно было провести всю жизнь в Вишали и прожить столько, сколько она прожила, обладать её опытом и мудростью, чтобы почти мгновенно справиться со всем этим.

Решение не было единогласным, но чаша весов со всей определённостью склонилась в одну сторону.

Топа перевела взгляд на Первого Виша и медленно, глубоко кивнула.

— Благодарю тебя и твой Народ, — Лаум почтительно поклонился старой тилапихе.

Сейчас она была не просто его любимой Топой — она представляла свой Народ — Народ-Союзник.

Осталось последнее и самое важное, что мог и должен был сделать Первый Виша — войти во Внутренний Круг и просить о даровании ответа…

Через несколько долгих минут он вернулся. Умиротворённый, уверенный. Остальные Виша по-прежнему стояли, не сводя с него глаз, и только Ови — Вторая Виша — сидела, расправив полоску бумаги и приготовив палочку для письма.

Несколько коротких фраз упали в ночную тишину. Ови старательно записывала, пытаясь не задумываться над содержанием письма, чтобы не дрогнула лапа, не выскользнула из неё ставшая вдруг очень уж своевольной палочка.

Большинство Виша услышанное не удивило: одни, как и Пунт, с самого начала понимали, к чему всё идёт, другие — догадывались. И всё же, произнесённые вслух, такие простые и обычные, казалось бы, слова, подействовали на них как удар, как взрыв…

Никогда нога чужеземца не ступала на благословенную землю Вишали, никогда чужак не приближался к Внутреннему Кругу, и каждый из них, сколько себя помнил, готов был отдать жизнь, чтобы не допустить этого…

Внезапно раздавшийся грозный и резкий крик птицы гуф вывел шуа из оцепенения. Причиной такого нарушения порядка стало следующее: гуф, избравший себе для жительства границу Внешнего Круга Вишали, заслышав крик прибывшего курьера, прекрасно понял, что он означает, так как никаких споров за охотничью территорию тут быть не могло, поскольку территория эта вовсе не охотничья.

Исполненный самых благих побуждений, он прилетел, чтобы отнести возможный ответ, но был встречен совсем не приветливо — тем самым криком, заставившим дружно вздрогнуть погружённых в свои переживания Виша.