Это ведь только на первый взгляд вы разные. Вы только хотите быть разными, казаться блондинами и брюнетами, людьми умными и значительными, атлетами и интеллигентами, героями и суперменами, а на самом деле все вы на одно лицо, все одним миром мазаны. И цена вам, нынешним, — ломаный грош даже в базарный день. Есть только один среди вас — действительно умный, нежный, страстный и добрый, необыкновенный и удивительный, на других совсем не похожий. Единственный, кто умеет любить, преклоняться перед женщиной, боготворить ее. Кто умеет ценить ее верность и преданность, в ком не иссякают благородство, великодушие и честь. Но где его встретить, найти? А встретив, как удержать?

Каждый из вас — это только немой инструмент. Лишь женщина способна извлечь из него достойную, совершенную, божественную музыку. Всегда ли вы, больные самомнением, зараженные ленью, немощью, идеей мирового господства, помните об этом? Смирите гордыню, вернитесь к домашним очагам! Ибо, если не вернетесь и не раскаетесь, вас ждет жестокая одинокая старость и долгая мучительная смерть. Вы умрете как бездомные собаки, и некому будет даже подушку поправить, даже закрыть вам глаза.

Молите же о пощаде! На колени!

58

ТЕЛЕГРАММА

– ГЕН ШУЛЕПНИКОВУ-

ЗАПРАШИВАЕМЫЙ ВАМИ СПЕЦИАЛИСТ СПИСКАХ СОТРУДНИКОВ НАШЕГО ИНСТИТУТА НЕ ЗНАЧИТСЯ

– КЛОН ЗУЕВ-

* * *

…с прискорбием сообщает о трагической гибели жены… Светлая память… навсегда…

* * *

Сосиску вам в рот! Ва фан куло!

Тоник

(Бывший заключенный палаты № 3)

* * *

Уважаемый Платон Николаевич!

В связи с истечением срока действия издательского договора на Ваш роман о дружбе и сотрудничестве ученых социалистических стран, заявленный под названием «В ПОЛЯРИЗОВАННОМ СВЕТЕ», прошу в десятидневный срок…

59

— В общем, так, — говорит Тоник, доставая из кармана затиснутой между стулом, на котором он сидит, и стеной куртки подарок — кубик Рубика. — С кем поспорим на сотенную, что я соберу его за десять минут?

Разрушенный этой репликой разговор за столом скисает. Завязавшийся диалог между писателем Усовым и Редактором прерывается. Укоризненный взгляд Переводчицы, зацепив Тоника, соскальзывает куда-то вниз с немым осуждением. Редактор переключается на меню. Обращается с каким-то вопросом к Переводчице.

— Он спрашивает, — переводит она, — что вы будете пить? В качестве аперитива.

— В качестве чего? — настораживается Тоник.

— Ты что будешь пить? — повторяет вопрос Антон Николаевич.

— В смысле безалкогольного, что ли?.. Фанту. И если можно, мороженое.

Переводчица переводит. Редактор смотрит на Тоника. Улыбается не без лукавства.

Три официанта, склонившись, ждут. Редактор держит перед ними речь, загибает пальцы по очереди. Переводчица вторит Редактору. Что-то добавляет. Аранжирует его речь. Аккомпанирует.

Ирэн включается в дискуссию. Дискуссия идет на непонятном языке. Ее участники чему-то радуются, над чем-то смеются, а официанты все записывают и записывают. Сразу трое. Для пущей важности. Или надежности. Для лучшей сохранности информации — так это надо, видимо, понимать.

Платон не понимает ни слова. Ни уха ни рыла, так сказать. Кхекает. Цветные грани кубика Рубика осколочно мелькают в углу закутка. Тоник собирает кубик на скорость. Тоник собирает кубик на спор. Только неизвестно, с кем он спорит. И уж совсем непонятно — на что.

— Он хочет вам кое-что предложить, — обращается Переводчица к Платону с каким-то загадочным выражением лица.

Три официанта удаляются, уходят строем. Редактор победоносно оглядывает присутствующих, точно беркут, которому с самой высокой вершины видно все. Его гладкое сангвиническое лицо кисти какого-то знаменитого фламандского художника — только не сразу сообразишь, какого именно — сияет. Чуть приплюснутая, решительной лепки лысина розовеет в предвкушении.

Он сидит с края стола, у прохода. Платон — напротив. Обе Высокие Стороны обмениваются многозначительными, доброжелательными, ничего не значащими взглядами. Не столько даже из-за языкового барьера и ожидания обещанного сюрприза, сколько из-за не определившегося пока характера предстоящей беседы. Переводчице нечего переводить.