Александр Григорьевич привычным жестом попытался распрямить непослушные вьющиеся волосы. Только сейчас все трое заметили, что на нем белый медицинский халат. И руки в карманах. И большие пальцы не помещаются, торчат наружу.

— Я только хотел узнать, уважаемые… Ваши последние желания… И потом еще вот… Мы могли бы договориться о способе… Хотя он и не имеет принципиального значения… В любом случае это совершенно безболезненно. Полная анестезия…

— Дай-ка твой кубик, приятель. Кхе!

— Это ваше последнее желание?

— Да.

Тоник, вопросительно взглянув на Александра Григорьевича и не заметив возражений с его стороны, достал из кармана куртки кубик с отдельными вкраплениями инородных цветов на одноцветных гранях, которые ему так и не удалось устранить во время приема в ресторане «Матьяш пиллз». Платон повертел игрушку, что-то соображая, потом решительно сдвинул, несколько раз повернул. Крэк! Крэк! Крэк! — проскрипел кубик. И еще раз: крэк! Все цвета оказались на месте, каждый на своей грани.

Александр Григорьевич вопросительно взглянул теперь на Антона Николаевича. Он снял белый халат, бросил на стул, потянулся к своему пиджаку, хотя в комнате, пожалуй, за эти четверть часа стало только еще более душно. В то же мгновение Тоник, будто дикая кошка, в один прыжок достиг стола, схватил закрытую бутылку фанты и со всего размаха ударил Александра Григорьевича по голове.

Раздался такой звук, как если бы рубанули тесаком по кочану капусты. На пол полилась желтая пузырящаяся жидкость, и безжизненное тело Александра Григорьевича свалилось с глухим стуком.

— Ну что, мужики?..

Губы у Тоника прыгали. Руки не слушались.

— Оттащим?

Во время всеобщей растерянности Антон хотел было прихватить пиджак Скаковцева — чтобы тот не замерз, пока его будут тащить по улице, что ли? — но Тоник не дал, истошно заорав:

— Дурак? Не волочешь?

— Что? — не понял Антон Николаевич.

— Не трожь, говорю, падла! Положь на место!.. В больницу его! Скажем, что перепил. Сюда он теперь хрен вернется без этого своего пинджака. Без этого дребанного своего мундира он ничто, понял?

— Так куда его теперь?

— На Четвертый проспект Монтажников. Может, махнем его на того… Ну… на нашего… У меня там сестра знакомая… Договоримся…

Тоник подхватил стоявший в углу кабинета набитый пузатый портфель, хозяйским глазом осмотрел напоследок комнату, отвинтил от прибора какую-то красивую железяку, сунул в карман, взглянул на всякий случай в окно.

Платон и Антон схватили под руки обмякшее тело и поволокли в сторону лифта.

61

Обещанное выполняется. Желаемое осуществляется.

Трое направляются к стоянке машин, где белые «мерседесы» соседствуют с черными «волгами». Трое вышагивают по весенней, залитой солнцем маленькой площади Будапешта с белой скульптурной романтической группой в центре…

Трое вышагивают по весенней, залитой солнцем и талой водой Москве.

Тоник в фирменном блейзере — смуглое, худое, мужественное лицо крепкого парня, удачливого коммивояжера, плейбоя-сердцееда.

Антон Николаевич в тройке: весь с иголочки. Супермен от науки.

Платон Николаевич в черном велюровом пиджаке; шелковый бант на шее. Цветущий вид. Уверенный взгляд. Знаменитый писатель в расцвете славы.

А им навстречу — по улицам, мостам, площадям, эстакадам наперерез и не пересекаясь с ними, как бы сквозь них, по развязкам надземных, надводных, подземных путей сообщения — движутся их женщины, жены, любимые девушки в легких и ярких весенних платьях, в благоухании парфюмерных испарений, с влекущими, улыбающимися лицами, с подернутыми загадочной поволокой глазами. Они идут им навстречу, на встречу с ними, настоящими мужчинами, людьми дела, кавалерами успеха, красивыми, сильными и молодыми. Медсестра Ирочка — воздушная как пена — кадр что надо. Переводчица Ирэн — сдержанный спортивный стиль. Возлюбленная муза писателя Усова — эфемерное, бесплотное создание, сотканное из звуков музыки. Ну и так далее…

Они идут на свидание, с работы и на работу, в магазин и парикмахерскую, в суд и больницу. В любом случае, однако, они идут туда, где их ждет триумф. Они идут сочетаться законным браком, разводиться, судиться, принимать награды, жаловаться, любить…

Такой вот образуется парад-алле, оборотная сторона которого — скончавшийся после тяжелой продолжительной болезни, как принято писать в таких случаях, больной палаты № 3 отделения кризисных состояний.

Глаза бы на него не смотрели: сущий скелет. Высохшее тело мумии, резко выступающие скулы, глубоко проваленные глазницы, впадины на висках. Такого перед похоронами, если, конечно, имеются друзья, родные и близкие, то есть если есть кому хоронить, — еще приводить и приводить в порядок. А лучше тихо и незаметно, без пышных церемоний, отправить его туда, куда отправляются все в назначенный день и час.