— Успел познакомиться с хозяином дома? — отчего-то спросила она.

— Да. Суровый у тебя отец. Напомнил мне моего… Хотя у твоего определенно есть чувство юмора. Он сказал, что ты — мое виденье. Я почти поверил, — он говорил почти что шепотом, но девушка слышала все.

— Да, он такой, — Эверин понимающе кивнула. — Я надеюсь, наши слуги себя хорошо вели? — Она все еще не двигалась с места, разговаривая с гостем от окна. Казалось, любой шаг может закончится падением — слишком уж быстро силы покинули ее.

— Очень. Мне даже пришлось притвориться спящим, чтобы избежать такой опеки, — сознался эльф.

Это вызвало у хозяйки улыбку:

— Не похоже на них… — И, словно опомнившись: — Как твое имя?

— Леголас. Я из Лихолесья. — Предупреждая следующий вопрос.

— А я — Эверин и это я привезла тебя сюда. Не знаю, рад ли ты этому или нет…, но теперь ты — мой гость.

Он сидел, не отрывая взгляда от девушки, боясь моргнуть и спугнуть видение.

— Это ненадолго. Мой отъезд с торговым обозом запланирован на утро.

Глаза молодой хозяйки расширились. Кажется, она начала понимать, зачем ее отослали. И, сделав несколько шагов, стараясь держаться ровно, встала у кровати эльфа.

— Ты недостаточно окреп и никуда не поедешь. — Решительно и безапелляционно.

— Но-о… — он не договорил.

— Ты торопишься? Тебя ждут?

Леголас отрицательно покачал головой.

— Тогда ты остаешься, и это не обсуждается. Я не хочу, чтобы ты упал в дороге, — она говорила со строгостью в голосе, без малейшего намека на тепло, и это было так непохоже на то, что он чувствовал прежде.

— Ладно, я останусь, — согласился тот, в душе радуясь такому повороту, ибо хотел узнать свою спасительницу поближе. — Это справедливо. Ты спасла мне жизнь. Теперь ты вправе ею распоряжаться. — И, отбросив стеснения, осторожно встал с кровати. Эверин еле сдержалась, чтобы не отступить обратно, но ее удержало опасение вконец потерять равновесие.

— Тебя не смущает мой вид?

Тонкая белая рубашка и такие же штаны, они явно были предназначены для мужчины покрупнее.

— Нет. Я видела тебя без всего, — она сама удивлялась своему хладнокровию, должно быть, виной переутомление. А вот щеки эльфа вспыхнули румянцем.

Леголас зажег свечу и поднес к лицу девушки. Конечно, он неплохо видел ее и в темноте, но хотел рассмотреть ту, что так долго держала его за руку, не позволяя сорваться, получше. Волнистые локоны из-под капюшона. Глаза, те самые, что тянули из темноты. Губы, что шептали молитвы… Она — его видение. Его маленькая спасительница, что сейчас еле стоит на ногах, но во всю старается сохранять стать.

И он никак не мог понять: что изменилось? Та же девушка и то же место, но она держится холодно и отстраненно, словно не ему было спето столько песен и сказано столько добрых слов. Конечно он и не ждал жарких объятий, но простой улыбки ему сейчас бы хватило, чтобы ощутить себя чуть более желанным гостем в этом доме… Но у Эверин уже не было сил улыбаться гостю.

Свеча трепетала и потрескивала, обдавая силуэты оранжевым светом.

Странный момент… когда двоих разделяет лишь пламя свечи, а глаза смотрят, изучая друг друга… И он явно затянулся.

Леголас улыбнулся одними губами:

— Ты похожа на статую у входа в эльфийские врата. — Он не знал, зачем это сказал. Не так уж она была на нее похожа, но эту странную грусть, застывшую в камне, он видел в ее лице. — Прошу тебя, улыбнись. А то я решу, что ты не рада моему пробуждению.

Эверин хмыкнула и улыбнулась эльфу.

— Я рада… очень. Просто устала… Я приду завтра. Извини, петь не буду, а книгу ты теперь сам дочитаешь. — Она задула свечу, нарушая атмосферу комнаты, снова погружая ее в полумрак. — Спокойной ночи, Леголас.

Дверь за его ночным видением захлопнулась. На душе потеплело от мысли о том, что не ошибся. Она была реальна. Такая, какой и являлась ему в промежутках между сном и явью. И, глядя на дымку свечи, эльф чувствовал явное облегчение.

Придерживаясь за стену, она побрела в свои покои, которые никогда не казались ей столь далекими. Едва плащ соскользнул с плеч, девушка упала на кровать. Не было сил даже раздеться. Странно, что вообще добралась до своей комнаты. Она осторожно положила рядом на подушку то самое перышко, что подняла с подоконника. «Вот и все» — пронеслось в голове и сознание померкло.

Ветер гнал тяжелые тучи, что в грохочущей ярости разверзались слезами над Лихолесьем. Владыка Трандуил стоял под каменным выступом, подпираемым витыми колоннами, с равнодушием и задумчивостью взирая на старый лес. Он смотрел на оголенные корни вековых деревьев, что сплелись с молодыми вьюнами, которые, укутывая их своей сочной зеленью, неосознанно защищают и от жаркого солнца, и от сильных ветров. Но, как любые недолговечные создания, умирают, застыв в предсмертных объятьях. И эти засохшие плети будут долго держать старые корни, словно и после смерти желая согреть.