Из-за постоянных придирок Веры я непонятного поведения друга Петька стол дурить еще больше — нарочно дразнил и шпынял девчонок, смешил ребят во время тихого часа, отказывался участвовать в общих играх. Вожатая, конечно, все это видела и старалась воспитывать его.

Однажды в наказание за то, что он сел на совхозную машину и самовольно уехал кататься, она лишила Петьку прогулки и объявила, что посылает его на кухню топить печь.

Обычно кочегарил на пионерской кухне старик пенсионер. Еще на заре он выгребал из поддувала золу, готовил растопку. Затем колол подвезенные с вечера чурки, а когда являлась повариха, разжигал огонь и садился чистить картошку. На этот же раз дед на работу не вышел, и Вера решила поставить на его место мальчишку.

Сообщение об очередном взыскании Петька выслушал спокойно. Подумаешь, испугала! На прогулке ничего особенного все равно не будет. Потолкаться на кухне даже интересно: в печке всегда полыхает, в котле бурлит. Если хорошенько присмотреться, то у тети Поли можно даже кой-чему и поучиться.

Часов до двенадцати Петька трудился с увлечением — то и дело подкладывал в топку поленья, таскал воду. Потом палил на костре щипаного гуся, чистил лук и свеклу. Неприятности начались пород самым ободом. Повариха, должно быть, не рассчитала, и первое блюдо к положенному времени не поспевало.

— Шуруй, сынок, шуруй! — командовала она. — Не ровен час, опозоримся.

Петька старался, как мог. Да что сделаешь, если дрова вдруг кончились? Минут пятнадцать он усердно рубил и таскал к печке хворост да мелкие ветки. Но тетя Поля, заметив это, упрекнула:

— Ну что таскаешь солому-то? Она же пыхнула — и нету. Расколи чурку.

Сделать замечание да распорядиться сумеет, конечно, всякий. А вот справиться с чуркой было потруднее. Поначалу топор никак не хотел идти в дерево — отскакивал, как от резины. Потом, как нарочно, увяз, да так, что невозможно было выдернуть. Взмокший и запыхавшийся Петька долго барахтался с чурбаном. Кончилось дело тем, что чурка отскочила и сильно ударила по колену.

«Увз-з-з!» — зашипел Петька и, покрутившись на пятке, полез под обрыв, чтобы остудить ногу в речке.

Боль проходила медленно. Между тем повариха, не дождавшись дров, вышла из загородки.

— Эй, сынок! Ты где? Никак убег? Ах, шельмец мокроносый!

Петька обиделся: «Мокроносый? Ну и ладно. Хозяйничай тогда сама!»

Он был уверен, что повариха побежит разыскивать вожатую, чтобы пожаловаться. Но тетя Поля поступила иначе. Наскоро вытерев руки о фартук, она взяла топор и принялась колоть чурки. Петька некоторое время с удивлением следил из кустов, как быстро растет перед ней куча золотисто-желтых поленьев, потом почувствовал неловкость: что ни говори, а повариха ведь старалась не для себя. Сопя и вздыхая, он полез на обрыв.

— Ага! Явился не запылился! — не очень-то ласково встретила его тетя Поля. — Посылают за дровами, а ты, значит, в бега?

Петька виновато потупился.

— Да я ж, тетя Поля, зашибся. Что надо делать?

— Зашибся? Это как же? Ну-ка покажи, — повернулась повариха. — Ну, ничего. До свадьбы заживет… А делать, сынок, больше нечего. Скачи к своим. Заругается Вера? Не бойся, не заругается. Выполнил, мол, задание — вот тебе и весь сказ.

Подхватив охапку поленьев, повариха разогнулась и неторопливо пошла к кухне. А Петька с минуту стоял в нерешительности. Можно было, как сказала тетя Поля, пуститься на розыски ребят. Еще проще сыграть в шахматы с дежурным по лагерю. Но ни то, ни другое не соблазняло. Не манила даже прохладная рейка.

— А! Будь что будет! — решил Петька и, не раздумывая, пустился к Гале.

Она сидела на крылечке дома и, высунув от усердия кончик языка, переводила на салфетку какой-то рисунок. Петька придержал материю, чтобы она не ползла за карандашом, а когда работа была закончена, рассказал о дежурстве на кухне и о том, как опозорился с чуркой:

— Так и не поборол, значит, чурку? — смеялась Галя. — Вот смешно-то! А?

— Ага, смешно! Это ж тебе не картинки переводить.

— Да ты не сердись, Петя. Я ведь смеюсь не со зла. Просто ты не умеешь колоть дрова. Ну да! Хочешь научу?

— Ты-то? Научишь?

— Конечно. Будешь колоть не хуже наших мальчишек. Может, даже ловчее, чем тетя Поля.

Петька усмехнулся.

— Не заливай! Не заливай! Сама-то где научилась?

— Да вот тут же, во дворе… Вон там у нас поленница. Видишь? Потом колода и топор. Когда папка колет, я всегда сижу тут, смотрю, а он еще и объясняет.

Это на похвальбу уже не походило. Пришлось почесать в затылке и согласиться.

— Ну ладно уж. Учи.

— Ну-ка выбери, вот там чурочку без сучков. Вот так… Теперь неси сюда. Как думаешь колоть? Напополам, да?

— Давай напополам.

— Смотри тогда на черту, которую я провела вот тут, на торце. Но можно провести к не так. Только обязательно через центр. Теперь ставь чурку и руби по черте — сначала с одного края, потом с другого.

Петька тюкнул топором раз, второй. Удары получились не очень сильные, но, когда он повторил их и сделал замах покрепче, чурбак вдруг хрустнул и, как орех, развалился на две части.

— Раскололся! Раскололся! — даже подпрыгнул от радости Петька. — И совсем нетрудно.