— Добро. Давай поводок сюда. Теперь становись правее. Ружье проверил?.. Главное не дрейфь и не забывай глядеть по сторонам. Он сидит крепко. Вишь, как повизгивает?

В реве медведя, и правда, стало проскальзывать что-то новое. Сначала ворюга просто ворчал. Потом недовольство сменилось удивлением и злостью. Еще через какое-то время злость переросла в ярость. А теперь в голосе зверя все чаще и чаще прорывались растерянность и страх. Медведь подвывал, по-щенячьи скулил и жаловался.

Сережа с Кузьмой перебросились еще словом-другим и протопали мимо сарая. Догадавшись по разговору, что медведь попал в петлю, мальчишки примолкли.

Время тянулось томительно долго. Вдруг в лесу раздался выстрел. За ним почти сразу прогремел второй, потом третий. Зверь странно вякнул, захлебнулся и смолк. Над сеновалом и пасекой повисла пронзительная тишина. Было слышно только, как шуршит по крыше ночной ветерок да ведут бесконечную песню сверчки.

— Мальчишки-и-и! Вы живы-ы-ые? — раздалось с веранды.

Людка, должно быть, приоткрыла дверь и кричала в щелку.

— Нет. Мертвые, — отозвался Коля. — А тебя медведь не задрал?

— Не задрал. Его ж убили. Слыхал?

— Да! Убили! Сейчас он небось в окно лезет.

— Не путай, Колька, — захныкала девчонка. — Я и так боюсь. С самого вечера вся дрожу.

— Так тебе и надо. А еще спишь со светом.

— И что ж, что со светом? С ним же, если хочешь знать, еще страшнее.

Говорить с Простоквашей было не о чем, и Коля повернулся к товарищу.

— Давай выйдем во двор?

— Ну да! Слыхал, чай, что сказал Кузьма? Подумают в темноте, что медведь, и пальнут из ружья.

— А чего пальнут? Они ж далеко. И мы туда не пойдем. Заберемся на ильм возле курятника и будем смотреть. Оттуда при луне небось видно.

Мальчишки осторожно отодвинули засов, перебежали через лужайку и, приставив к ильму лестницу, взобрались на нижние сучья. Почти сразу же возле них оказалась и Людка.

— Ты чего, Простоквашина, явилась? — напустился на сестру Коля. — А ну слезай, пока не спихнул.

— Попробуй только! Как закричу, так и сам полетишь. Думаешь, Сережа тебя по головке погладит?

— Ладно вам, — вмешался Петька. — Вечно чего-то ругаются! Лучше глядите.

Усевшись, как воробьи, на ветках, стали высматривать, что делается за точком. Коля и Петька наперебой доказывали друг другу, что видят какой-то огонек, освещенную полянку, тень человека. Но, по правде сказать, ничего такого видно не было. В ночной мгле отчетливо вырисовывались только ряды светлых ульев на точке да беленая труба дома. Если из-за туч выкатывалась луна, за пасекой на минуту вставала кудрявая стена леса, осколком зеркальца на черной вате сверкала какая-то лужа.

— А! Увидишь тут, — проворчал, нащупывая ногой нижний сук, Коля. — Айда на крыльцо! Там лучше.

Петька собрался уже последовать за товарищем, как вдруг уловил какие-то звуки.

— Тс-с-с, слышишь? Кто-то идет! Может, медведь?

Во тьме мелькнуло что-то белое, и все трое увидели, что по дорожке к дому движется человек. Открыв ворота, он подошел к веранде, взял заранее приготовленный фонарь, чиркнул спичкой.

— Сережа! — тихонько позвал Петька.

Парень, не поняв откуда доносится голос, глянул на дверь дома, на сеновал. В недоумении повернулся к курятнику.

— Вы где?

— Да здесь, на ильме…

— Что за новость? Ну-ка, сейчас же на свои места! Слышите?

Тон, которым было отдано распоряжение, ничего хорошего не обещал.

Взобравшись на веранду, послушно расселись на табуретках.

Сережа осмотрел ребят и, насупив брови, предупредил:

— За порог ни шагу. Если увижу, что увязались за мной, не жалуйтесь.

Петька с Колей мечтали посмотреть, как зверь запутался в петле, а тут…

Впрочем, горевали недолго. Вожатый взял носилки, фонарь и через четверть часа с помощью Кузьмы притащил медвежью тушу к дому.

Ребята, конечно, тут же бросились к ней и принялись ахать.

Ростом медведь был небольшой — примерно с Петьку или Колю. А вот весил, наверно, раз в пять больше любого из них. Шерсть его отливала черным шелком, а когти были крепкие, загнутые крючком и каждый никак не меньше, чем палец взрослого человека. Из украшений у медведя было только одно — белый галстук-бабочка.

Вожатый сказал, что косматый угодил сразу в две петли — задней лапой в ту, что лежала на земле, а передней — в верхнюю, свисавшую с дерева.