— Нравится моя коллекция? — спросил фрейлина. Я стараюсь держать свое выражение нейтрально, но если честно, мое сердце бьется в горле. Когда я встретилась с его глазами, я знаю, что он видит, что я боюсь. Его рот скривился вверх, что даже более жутко, чем когда он изгибается вниз, — Я сделал это все своими руками.

— Это было до или после того, как ты яйца отрезал? — Я хлопаю.

Его глаза расширяются в разы меньше, но он не выглядел расстроенным или оскорбленным. В самом деле, его улыбка становится еще шире. Я вижу его зубы. Его кровавые десны.

— Ох, моя леди сама мудрость этого года, — бормочет он. — Очень мудро, в самом деле.

Как будто по сигналу, дверь открывается, и графиня Камня медленно заходит. Она женщина, которая, я полагаю, может действительно сделать вход в любой ситуации, но она особенно впечатляет при входе в подземелье. Она носит ярко — желтое платье, более туже, чем, я думаю, должно быть. Плоть выпирает на ее талии и на бедрах и руках. Это напоминает мне о времени, когда моя сестра Сейбл пыталась научить меня делать хлеб — кожа графини имела такой же цвет и консистенцию, как тесто.

— На сколько всё продвинулось, Фредерик? — Она спросила после беглого взгляда в мою сторону.

Моя спина напрягается от ее слов.

— Тебе будет очень приятно, моя леди. Я думаю, что ты, наконец, нашла то, что искала. — Фредерик низко поклонился.

— Хорошо. Когда я увидела это на сцене, я знала, что должна была иметь это. Скажи Эмили, что сегодня она должна выглядеть сногсшибательно.

Я не смогу вынести это имя еще раз. Я хватаюсь за брусья и поднимаю себя на коленях. Изумруд зарывается в мою ладонь.

— Меня зовут Рейвен Стирлинг! — Я кричу. — И я сильнее, чем вы.

Я пожалела сразу в тот момент, когда сказала это. Это звучало так жалко, как я себя чувствовала.

Графиня поворачивается со своим грозным взглядом на меня, но я не буду снова стесняться. Она может поместить меня в клетку, но не сможет отнять, кто я.

Она идет вперед медленно, наслаждаясь каждым шагом, и когда она приближается, она наклоняется вниз, чтобы наши глаза находились на одном уровне.

— У тебя нет имени, — говорит она голосом, настолько мягким, словно воркующая мать. — У тебя нет сил. Ты моя теперь.

— Я никому не принадлежу, — отвечаю я.

Фредерик хихикает. Но графиня просто пожимает плечами и отворачивается.

— Время покажет, — парирует она, проходя к двери. Затем она останавливается и оборачивается. — Только щепотку, Фредерик.

Он снова кланяется.

— Конечно, моя леди.

Я мельком увидела белую ткань в зале снаружи перед тем, как дверь закрылась, и Фредерик повернулся ко мне:

— Давай посмотрим, насколько ты сильна на самом деле.

Он подходит к стене пыток (я не должна называть это так, даже в моей голове; это только делает его хуже) и тщательно выбирает третий, самый длинный, стержень. На его конце жесткий зубец, с размером и формой с большой горошины, расположенной в кольце алмазов. Мое сердце бьется теперь повсюду, а не только в моем горле, но и в моем животе, и моих пальцах и между моими глазами. Я удираю от него назад настолько, насколько я могу идти, что недалеко.

Фредерик улыбается этой ужасной, кроваво — клейкой улыбкой.

— Некуда бежать, крошка, — говорит он.

И точно так же, как это, я замерзаю. Бег делает его счастливым. Страх дает ему власть. Хорошо. Я замерла статуей, двигались только мои глаза, так как он кружил вокруг правой стороны клетки. Туника, в которую я была одета, едва покрывает мои бедра, но это не время для скромности. Я заставляю себя оставаться неподвижной и спокойной.

Все еще спокойна.

Я буду храброй.

Он изучает меня, и на секунду я думаю, что я могу вкусить победу, потому что я чувствую, как сильно он хочет, чтобы я боролась, или плакала, или просила, или умоляла. Он проводит пальцами вдоль стержня, его гладкая кожа хмурится.

Он не может властвовать надо мною. Не может заставить меня испугаться, если я этого не хочу. У меня все еще есть эта сила, такая хрупкая и нежная, насколько может быть.

И просто играю с ним, я улыбаюсь.

Стержень летит через решетку быстро, как кнут, и зубец врезался между моим большим и вторым пальцем ноги. Я не могу контролировать визг агонии, которая прорывается из меня. Кровь хлещет, горячая и влажная под моей ногой.

Затем зубец был вырван с куском моей плоти. Мой визг превращается в вой, и я сворачиваюсь, схватив свою раненную ногу. Мои пальцы горят.

Фредерик повесил стержень назад на стену, даже не очистив его.

— Просто напоминание, — говорит он мягко. И, не говоря ни слова, он поворачивается и шагает к двери.

Я прикусила свою губу так сильно, что возможно порвала бы свою кожу, но я не хочу еще одного крика. Я сильно прижимаюсь своим лицом против холодного пола, мои руки скользкие в крови.