Я просто благодарна тому, что я снова в одежде. Мое дыхание замедляется. Мышцы в плечах расслабляются.

— Сейчас время на волосы и макияж, — говорит Эмиль, подзывая меня следовать за ним.

Это займет вечность, чтобы я стала готовой, потому что, как и в приготовительной комнате, я просто не очень хорошо сижу до сих пор. По крайней мере, Эмиль не угрожает привязать меня к стулу, как делал это мой приготовительный исполнитель. И ему не удалось сделать из меня некое карнавальное существо. Его касание легкое, золото на мои глаза, розовый вплотную к моим губам, и это на самом деле не так уж и плохо сидеть в этой роскошной комнате. К концу сеанса я, наконец, оправилась от ужасного душа. Когда я увидела свое отражение, я неохотно должна была признать, что выглядела очень хорошо.

— Всё, — констатировал он. Я вздохнула с облегчением, когда открылась дверь.

Все мои мышцы напряжены обратно вверх, как Фредерик входит в комнату. Он несет то, что выглядит как длинное серебряное ожерелье в одной руке и кусок черной ленты в другой.

— Готово?

Эмиль просто низко кланяется и тянется одной рукой в мою сторону. Фредерик принюхивается.

— Этого достаточно. — Говорит он.

Он движется вперед, изучая меня ближе. Затем одним быстрым движением, он застегнул ошейник на моей шее.

— Что за… — я тяну за воротник, как в это время Фредерик протягивает тонкую цепь Эмилю.

— Держи крепче, — просто отвечает он.

Я на привязи.

— Нет! — я кричу. Я царапаю метал вокруг моей шеи, дергая сильно, что мои ногти порезали мою кожу.

— Я сказал, держать ее крепко, Эмиль, — Фредерик щелкнул, и вдруг моя шея дернулась назад, и я не могу дышать. В то же время, я чувствую, что — то холоднее замка вокруг одного запястья, а затем другого. Давление на моей шее исчезает, и я ловлю воздух. Мои руки скованны, вероятно, самыми искусно созданными наручниками в мире. Гравированные серебряные рыбы плавают в сапфировом море.

— Может, ты будешь хорошей девочкой? — спросил Фредерик. Его отталкивающий, похожий на клюв нос, буквально в дюйме от моего.

Я не чья — то хорошая девочка. Особенно его.

Я плюю ему в лицо.

Он усмехается и берет носовой платок из кармана своего платья, чтобы стереть его.

— Если бы я не знал тебя лучше, — говорит он, — я подумал бы, тебе нравится быть наказанной.

Существует что — то развратное в его тоне, что — то, что заставляет меня чувствовать себя более голой, чем в душе перед Эмилем.

Он держит руку и Эмиль берет у него черную ленту. Последнее, что я вижу, прежде чем ею обвязывают вокруг моей головы, закрывая глаза, Фредерик перебирает тонкий поводок.

Я не могу видеть. Чувствую острую тянущую боль на моей шее.

— Пошли, — сказал Фредерик, — Мы ведь не хотим опоздать.

Я прохожу по дворцу с завязанными глазами на поводке.

Я думала, что назначения врача в Южных воротах были плохими. Или уроки заклинаний. Или подготовительная комната. Но они ничто по сравнению с этим. Сколько еще издевательств я должна перенести? Я здесь только день.

Чтобы противодействовать моей слепоте, я должна держать мои руки перед собой, чтобы убедиться, что я не бью ничего, что заставляет меня выглядеть и чувствовать еще глупее. Лестницы особенно коварны. Я не доверяю Фредерику ни на йоту, с каждым шагом я чувствую, как пол может просто исчезнуть подо мной. Я не удивлюсь, если этот дворец кишит проемами или бесконечными пропастями или другими ужасными вещами.

И я слышу шепот. Везде было тихо и вдруг мы поворачиваем за угол и оттуда слышатся шаги и голоса.

— Туда.

— Эта выше, чем в прошлый раз.

— И красивее тоже.

— Ой, смотри, она споткнулась.

И тогда мы заворачиваем за угол и хихиканье стихает, оставляя темные румяна на щеках и неловкость в животе.

А еще нервирует, то, что я слышу только мужские голоса.

Вдруг, лицо обдает небольшим ветерком.

— Положи ее в машину, Фредерик. — Голос графини, вызывает у меня мурашки по коже. Я не знаю, хорошо это или плохо, что я ее не вижу.

Фредерик потянул меня, и металлический поводок впился мне в шею. Потом он толкнул меня своей рукой по голове вниз.

— Садись. — Приказным тоном сказал он.

Я тянусь руками, чтобы спасти себя от падения и они приземляются на что — то гладкое, пахнущее кожей.

— Это было бы проще, если бы я не была с завязанными глазами, — бормочу я, спотыкаясь на подол моего платья, когда залезла неважно в какой транспорт. Дверь с другой стороны от меня открывается и закрывается, и, судя по тому, как сиденье опускается вниз, я предполагаю, что это графиня. Я чувствую ее присутствие рядом со мной и уклоняюсь от него.